В течение более двух пореформенных десятилетий Россия по-прежнему оказывается неспособна даже восстановить уровень экономического и социального развития советской эпохи. Апелляция к показателю ВВП, формально достигшему дореформенного уровня, выглядит малоубедительной на фоне продолжающегося упадка обрабатывающей промышленности и роста экспорта продукции низкой степени передела, беспрецедентного старения и износа основных фондов, низкого уровня жизни населения. Похоже, что зависимость от т.н. «нефтяной иглы» осуждается теперь всеми. В связи с этим все большее распространение получает представление о возможности и желательности другого капитализма, ориентированного на национальные интересы страны. Обсуждаются и главные черты искомого строя: применение элементов национального планирования, прекращение вывоза капитала за рубеж, направление прибылей из энергетического сектора экономики в обрабатывающую промышленность, укрепление обороноспособности страны, расширение социальных обязательств государства и повышение уровня жизни людей. Указываются и примеры стран, как считается, успешно применяющих подобную модель экономики: современные Китай, Индия и Бразилия, действительно сохранившие высокие темпы экономического роста даже в условиях недавнего глобального спада. Переход к этому, национально ориентированному капитализму обычно мыслится в рамках мирного, эволюционного развития, поскольку Россия «исчерпала свой лимит на революции». При этом одни надеются просто объяснить власти преимущества успешного национального развития перед национальной катастрофой, а другие– испытавшие разочарование в доброте намерений властей– стремятся вызвать массовое гражданское движение за упомянутые перемены в стране.
Автор настоящих строк сам отдал дань этим настроениям, предложив свой вариант «планово-рыночного хозяйства» для нашей страны1
. Однако в условиях перехода мировой экономики от глобального спада к «Великой стагнации» неутешительные результаты российских реформ ставят вопрос о самой возможности эффективного1. Капитализм и развитие
Прежде всего, следует прояснить, что понимается под самим термином «развитие». Существует большое множество трактовок этого понятия в мировой науке2
. Автор данных строк придерживается понимания развития, восходящего к философии истории Гегеля, считавшего критерием прогресса осознание свободы. С этой точки зрения под развитием стран и народов имеется в виду обретение ими субъектности в истории, когда те, кто в прошлом был лишь пассивным объектом эксплуатации со стороны колонизаторов, не просто добиваются формальной независимости, но становятся полноправными членами мирового сообщества, достигают современного уровня материального и культурного развития, создают благоприятные условия для самореализации своих граждан.Такое понимание истории соответствует отечественной традиции общественной мысли. Оно было выражено еще основателем русского революционного социализма Александром Герценом (см. его «Письма об изучении природы»). Под влиянием гегелевской философии он синтезировал такую ценность «западников», как права и свободы индивида, со «славянофильской» идеей народности в своей теории крестьянского социализма. Герцен считал, что вне процветания нации невозможна подлинная самореализация индивида3
. Так родилось русское народничество. Связь подобной философии истории с проблемой развития подчеркивается целым рядом исследователей. Например, Теодор Шанин считает, что русская революционная мысль предвосхитила проблематику современных развивающихся стран4.