Вчера

На следующее утро Серба поднялся чуть свет, чего с ним давненько не случалось, так как магазин обычно открывала заместительница Галина Смирновская. Жила она здесь же на поселке, буквально рядом с магазином, и поэтому тащиться рано поутру у Сербы не было никакой нужды, так что уже продолжительное время по молчаливому соглашению с Галиной Серба с утра обычно заезжал на бакалейную базу своего торга, или на овощную, или на винный склад, или на базу Укрмясорыбторга, или на выходную базу Укроптбакалеи. Еще его с утра можно было встретить на одном из трех, снабжавших магазин, хлебозаводов, на пивзаводе или на ликеро–водочном. Иногда день начинался с посещения конторы торга.

Тогда же, 25 декабря, он, проигнорировав начинавшуюся пургу, к половине восьмого уже стоял у магазина, здороваясь с подходившими встать в очередь за молоком и мясом жительницами. Его знали в лицо все покупатели. Он же то и дело взглядывал вдоль улицы, высматривая своих продавщиц, переживая, что они могут опоздать. Вскоре первой явилась Галина Смирновская, полная, лет тридцати пяти белокурая женщина. Звеня внушительной связкой ключей, открыла сени, и сразу взвыл ревун сигнализации, — так устроено было, ведь магазин сторожа не имел, а охранялся через пост сигнализации вневедомственной охраной.

Кто–то из появившихся продавцов побежал быстренько по торговому залу и через мгновение гуденье стихло. Кто–то из нетерпеливых покупателей уже тащил по крыльцу бидоны с молоком, привезённые ночью кольцевым централизованным завозом и призанесённые снегом. Из–под навеса рабочая Дарья Даниловна начала с добровольцами затаскивать в зал корзины с молоком, ряженкой, кефиром, йогуртом и сливками. Добро это тоже было привезено ночью машинами того самого автохозяйства, где раньше работал Серба, по составленным ещё им маршрутам. Каждый раз, видя привезённое ночью молоко, он радостно потирал руки, чувствуя себя по–хорошему причастным к тому нелёгкому ночному труду, в слякоть и метель, в итоге которого вы приходите утром к открытию магазина, а вам, — нате! — , свеженькое молочко, или тугая, так что ложка торчком стоит, сметанка (если никто из борцов за качество руку не приложил), или приятно–кисленький творог, из которого жена вечером заделает, если не сачковатая, такие вареники, что при одной мысли слюнки текут. Или сладкие сырки на палочках, глазированные шоколадом, мечта пионеров и пенсионеров.

До работы в автохозяйстве, он и сам года полтора развозил по ночам молоко в магазины города, работая экспедитором гормолзавода, и поэтому знал почти всех заведующих магазинами, шоферов и экспедиторов города по именам, со многими, встречаясь, здоровался тепло, по–дружески. И когда во двор магазина въехал огромный автофургон грузиться, Серба сам вышел во двор, пожал руку водителю Коляну, с которым как–то работал в одном экипаже экспедитором, потрепал по продубленному ветром, одетому поверх телогрейки громоздкому брезентовому плащу Андрея, экспедитора, когда–то, несколько лет назад, учившего на этой машине Сербу тонкостям кольцевого завоза товаров по розничной сети и до сих пор бессменно шпарившего на ночной доставке молока.

Пригласив хлопцев в свой тесный кабинетик и подписав накладную по ночному завозу, угостил ребят чаем, которым всегда без спросу угощал всех своих зимой. Обжигая пальцы и губы, молочники жадно глотали горячий чай, но все–таки Андрей не выдержал и многозначительно заметил, что погода требует более крепких градусов. Однако Сербу, хотя он и не дурак был выпить, не так просто было заставить сделать что–либо во вред работе, которую он очень ценил, и им пришлось уехать, увозя свою жажду недалеко, до следующего магазина.

Расформировав очередь, вошел погреться мясник Федя, трудившийся на мясном фронте в незавидном неотапливаемом сарайчике во дворе. Хакая на руки, он присел на опрокинутый ящик, так как мебели в кабинете не хватало, да и кабинет был, по существу, просто закутком на складе, где за штабелями мешков с сахаром, мукой и крупами стоял расшатанный письменный стол пока без телефона и два хилых стула. Федор начал стучать о том, кто что делал вчера после ухода Сербы в институт.

— Машка чуть не дала Фроське в глаз, Эсэс! — сообщил он в своей обычной гротескной манере, обращаясь к Сербе по инициалам, что, в общем–то, Сенькой не поощрялось из–за непатриотичных созвучий. — Видите ли, прошлась на счет Витеньки.

У продавщицы Маши парень, все знали, не отличался постоянством.

— Лягушата вечером опять, как на буран, с парнями толклись, ты бы их припугнул малость, Эсэс! Доведут их шуры–муры до испорченной фигуры, а мы потом обсуждай да выручай!

«Как бы ты их до этого, часом, не довел, козёл!», — благодушно подумал Семен.