Вчера

Утром бабушкина строгость ослабела, и я получил возможность обследовать двор, садик и огород насчёт расположившихся и у нас и в соседних дворах солдат Советской Армии — освободительницы.

Почти в каждом дворе в палисадничке или садике угадывались громады машин и танков. По сельской улице, вздымая тучи пыли и распугивая клушек с цыплятами, гремели «Студебеккеры» с пушками на прицепе, полевые кухни, «ЗИС-5» нагруженные доверху добротными ящиками с боеприпасами.

Я несмело подошёл к «Студебеккеру», спрятанному в нашем садике. Машина источала волшебный, редко встречаемый мною ранее, аромат бензина и моторного масла. Кузов машины, оборудованный фанерной будкой, представлял собой настоящий дом на колёсах.

Задняя дверь кузова была открыта и в проёме сидел боец, вольготно свесив наружу ноги в сумасшедше начищенных кирзовых сапогах. Он улыбнулся мне, подморгнув левым глазом, и кивнул головой в смысле «Подойди поближе!» Я сделал робкий шажок вперёд.

— Не робей, паря, — сказал боец, продолжая набивать пулемётную ленту патронами.

— На вот, понюхай! — зачем–то предложил он мне и протянул пару соломенного цвета патронов.

Я осторожно понюхал патроны и аккуратно отдал их бойцу. Запах меди, хотя и слабый, чувствовался отчётливо. Такого запаха я раньше не встречал.

— А теперь понюхай и посмотри вот эти, — продолжал просвещать меня красноармеец, передавая пару вроде таких же патронов, но уже более сильного, красно–морковного цвета. Я удивился, понюхав, что и запах у них был несколько другой, более металлический.

— Так вот запомни, пригодится в жизни, гильзы первых патронов сделаны из нашей, советской меди, а те, что я давал второй раз, из американской, союзнической. Вроде ничем, кроме запаха и цвета не отличаются, а всё–таки, приятно, что Америка нам помогает. Тебя как зовут, мужик?

— Сенька, — ответил я почти неслышно.

— Ага, Симеон, значит. Знатное имя. А меня попроще зовут — Андреем.

Он легко спрыгнул на землю и протянул мне огромную, твёрдую как дубовая кухонная доска в бабушкином посудном закутке, ладонь. Моя лягушачья лапка утонула в тёплой несгибаемой ладони.

— Значит, так, Симеон, приходи после обеда, я тебя научу из пулемёта стрелять, пригодится в жизни… — сказал дядя Андрей, улыбаясь.

Под вечер, загнавши Астру, пасшуюся на привязи у нашего огорода вдоль Чавки, я опять приблизился к «Студебеккеру» связистов. Дядя Андрей увидел меня через открытую дверь кузова и приветственно махнул рукой.