Вчера

Тихо шлёпают по воде шлицы пароходных гребных колёс. Благость и тишь. И ещё невиданно прекрасный закат на Днепре. Тихий вечер. Семён стоит на нижней палубе ближе к носу судна. В каюте неинтересные попутчики и он часами смотрит, как речной броненосец рассекает тугую, словно желе, тёплую массу вод. Настроение глубоко философское. В полдень причаливали в Каменке, и на борт погрузили, установив на корме, гроб с двенадцатилетней девочкой, умершей от менингита.

Палуба безлюдна. Народу нет. Кто в ресторане, что ещё не для Сеньки, кто в буфете пьет пиво, кто дрыхнет в каюте… Но вот выходит высокий старик с густой окладистой белой бородой. Знакомится, по–русски окая. Оказывается, старый 85-летний учитель химии из Днепропетровска… Едет, как он говорит, в последнюю поездку к родным в Херсон. Что означает «последняя», учитывая суетность человеческой жизни, Семёну понятно. Разговорились. Обо всем.

Сначала дед очень осторожен. Кем будешь? Кто родители? Куда плывешь?.. Потом разгорячился. Сокрушается, что из вас, молодых, получится… Сенька и выложил ему свою тревогу в связи со смертью Иосифа Виссарионовича. Дедуган усмехнулся. Сказал, что повторить Октябрьский переворот никому не сможется. Он не сказал «Великая Октябрьская Социалистическая Революция», а именно «Октябрьский переворот». Семён не побежал к капитану, и это придало старику смелости. Он стал говорить о том, что в реальной истории нашей родины всё было несколько иначе, чем пишут в учебниках.

Дед рассказал, как раскулачили его семью в 30‑е годы, убедил Сеньку, что и его дедуля Калистрат (он рассказал учителю про деда), которого загнали в колхоз в то же время, потерял всё. Короче, Семён слушал бородача до поздней ночи, а говорил дед вовсе не о химии… Сенькино мировоззрение испытывалось на прочность и, признаться, дало течь.

В Херсоне Сеня привычно пересел на речной трамвай и уже через час регистрировался в доме отдыха в Цюрупинске.