Вчера еще в глаза глядел

Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей…
– Свобода! – Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.

Свершается страшная спевка, –

Обедня еще впереди!
– Свобода! – Гулящая девка
На шалой солдатской груди!

26 мая 1917

(Бальмонт, выслушав: – Мне не нравится – твое презрение к девке! Я – обижен за девку! Потому что – (блаженно-заведенные глаза) – иная девка… Я: – Как жаль, что я не могу тебе ответить: – «Как и иной солдат…»)

«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»

Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус –
Окончательнее пасть.

Я от горечи – целую

Всех, кто молод и хорош.
Ты от горечи – другую
Ночью за руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаю

Горечь-горе, горечь-грусть.
Есть одна трава такая
На лугах твоих, о Русь.

10 июня 1917

«И в заточеньи зимних комнат…»

И в заточеньи зимних комнат
И сонного Кремля –
Я буду помнить, буду помнить
Просторные ПОЛЯ.

И легкий воздух деревенский,

И полдень, и покой, –
И дань моей гордыне женской
Твоей слезы мужской.

27 июля 1917

Марина и Анастасия Цветаевы. Феодосия, 1914 г.

«Мое последнее величье…»

Мое последнее величье
На дерзком голоде заплат!
В сухие руки ростовщичьи
Снесен последний мой заклад.

Промотанному – в ночь – наследству

У Господа – особый счет.
Мой – не сошелся. Не по средствам
Мне эта роскошь: ночь и рот.

Простимся ж коротко и просто

– Раз руки не умеют красть! –
С тобой, нелепейшая роскошь,
Роскошная нелепость! – страсть!

1 сентября 1917

«Без Бога, без хлеба, без крова…»

Без Бога, без хлеба, без крова,
– Со страстью! со звоном! со славой! –
Ведет арестант чернобровый
В Сибирь – молодую жену.

Когда-то с полуночных палуб

Взирали на Хиос и Смирну,
И мрамор столичных кофеен
Им руки в перстнях холодил.

Какие о страсти прекрасной

Велись разговоры под скрипку!
Тонуло лицо чужестранца
В египетском тонком дыму.

Под низким рассеянным небом

Вперед по сибирскому тракту
Ведет господин чужестранный
Домой – молодую жену.

3 сентября 1917

Москве

1. «Когда рыжеволосый Самозванец…»

Когда рыжеволосый Самозванец
Тебя схватил – ты не согнула плеч.
Где спесь твоя, княгинюшка? – Румянец,
Красавица? – Разумница, – где речь?

Как Петр-Царь, презрев закон сыновний,

Позарился на голову твою –
Боярыней Морозовой на дровнях
Ты отвечала Русскому Царю.

Не позабыли огненного пойла

Буонапарта хладные уста.
Не в первый раз в твоих соборах – стойла.
Все вынесут кремлевские бока.

9 декабря 1917

2. «Гришка-Вор тебя не ополячил…»