Вчера ещё была надежда

- Я знаю его запах, - ответила я, - он терпкий, мускусный, с нотами востока и ещё неуловимый. Он точно высокий, мускулистый, когда он улыбается, у него появляются ямочки, волосы его как шёлк, у него гладкая грудь и теплые сильные руки, он отличный повар, и он дарит мне чёрные розы, - это говорила не я, а моё сердце.

- Но ты не видела его? - спросил он.

- Ты же знаешь про мой глубокий месячный сон? - спросила я его, а он кивнул, - так вот, мне кажется, что в той жизни я знала его, потому что иногда я вспоминаю, но я не вижу лица, каких-то чётких черт, а отдельные фрагменты, ощущения.

- А может, ты боишься вспомнить? Тебя не охватывает злость или непонятная ярость? - он внимательно посмотрел на меня.

- Да, я вообще очень вспыльчивая, - засмеялась я, - нет, я очень хочу вспомнить, мне его не хватает.

- Тогда, возможно, вспомнишь, - ответил он.

- Возможно, - повторила я, и на глаза навернулись слезы.

- Я не хотел тебя расстраивать, - сказал он, подойдя ко мне и коснувшись моего лица.

- Да, всё в порядке, это алкоголь, - сказала я и отошла от него.

- Если я тебя кое о чем попрошу, ты сможешь это выполнить? - спросил он, подойдя сзади.

- Сначала попроси, а я подумаю, - с сарказмом ему ответила я.

- Я могу тебя поцеловать? - спросил он, и я обернулась на него.

- Что? - мои глаза округлились от этой дерзости.

- Всего лишь поцелуй, но обещай, что ты закроешь глаза и не откроешь их, а потом скажешь мне, что ты видела. Это психологический прием, который позволит тебе приоткрыть воспоминания, - проговорил он медленно.

- Это теперь так называется? - спросила я с ухмылкой.

- Называй, как угодно, так ты согласна? - спросил он.

- Ладно, давай, - я вздохнула.

«И правда, а почему бы нет. Он симпатичный, может он перебьет мои воспоминания, и я полюблю его».

- Ты определённо маньяк-извращенец.

Я закрыла глаза.

- Не отрывай, - сказал он не так близко, как стоял.

- Да, хорошо-хорошо, - произнесла я и сильнее закрыла их.

Я стояла одна, ожидая не понятно чего, я услышала, как зашуршала трава. Мужская рука легла на мою талию, она принесла знакомое тепло. Другая рука провела по лицу, и мое сердце начало биться быстрее. Я ощущала его лицо близко, его аура касалась меня и была горячей. Губы коснулись моих, миллион иголочек воткнулись во все тело, но принесли они мне не боль, а сладкое мучительное воспоминание. Я ближе придвинулась к нему и попыталась дотронуться до его волос, но он схватил обе мои руки и прижал к своей груди. Другой рукой он взял меня за шею и впился губами сильнее, пытаясь слиться со мной. Он целовал меня медленно, а я отвечала ему, это было то самое ощущение, это были те самые губы и аромат. Это был тот, кого я не могла вспомнить.

- Мия, моя Мия, - прошептал он и отстранился.

- Брендон, - прошептала я имя, всплывшее в мозгу.

Я распахнула глаза и увидела только Спиро, который стоял в шаге от меня. Он изучающе смотрел.

- Но как? - спросила я,- Брендон, его зовут Брендон. Но ведь это ты сейчас меня целовал, правда? Я же не схожу с ума?

- Нет, не сходишь, - тихо сказал он, - это и есть психологический прием.

- Поцелуй меня ещё, - сказала я и подошла к нему, но он отошел дальше, - Спиро, я хочу вспомнить, мне надо вспомнить. Его зовут Брендон, и он как будто был тут. Как ты это сделал?

- Нам пора возвращаться, - сказал он и пошел к ресторану.

- Подожди, - я побежала за ним и схватила его за руку, - это был он, это был не ты!

- Амелия, успокойся, - сказал он и убрал мою руку.

- Да, как можно успокоиться? - нервно сказала я, - только что ты меня целовал, или не знаю, кто, я вспомнила имя того, кого я так любила. А ты говоришь успокоиться.

- Мия, - окликнула меня тетя, - ты куда пропала? Все ждут, что ты споешь.

- Спиро, - я взглянула на него.

- Никому не говори, что ты помнишь имя или начинаешь вспоминать, поверь мне просто, - прошептал он, - мы прогулялись.

Мое сердце стучало быстро, меня трясло от того, что я пережила, и как он это сделал. Я должна была узнать!

Глава 8

- Как мы и обещали, моя племянница споет нам, - сказала тётя в микрофон.

Я вышла на сцену, но мне не хотелось петь сейчас, мое сердце разрывалось от пережитого. Раздались первые аккорды песни, я развернулась и подошла к ди-джею, попросив поменять песню на «The Veronicas - Don't Say Goodbay».

Заиграла музыка, и я, глазами найдя Спиро, запела. Я пела о себе, о Брендоне. О том, что у меня крадут мои воспоминания, мою жизнь. Он отвернулся и вышел. Я закрыла глаза, и по щекам покатились слезы. Я вложила в эту песню всю боль, которую ощущала. Я просила не прощаться со мной, не оставлять меня, где бы он ни был. Песня закончилась, и зал молчал. Для всех стало неожиданностью мое столь эмоциональное исполнение. Я отдала микрофон и выскочила снова на воздух, торопливо приближаясь к водоему. Я опустилась на траву и обняла себя руками, слезы текли не останавливаясь.

- Держи, - протянул мне бутылку Дилан.

- Спасибо, - сказала я, отхлебнув виски.

Мы сидели в тишине, в полной тишине, только пили. Было тяжело где-то внутри, от неопределённости ситуации.