Вчера я проснулась взрослой

Женя с Надей, как и другие девочки из разных отрядов, танцевали в сторонке друг с другом. При этом беспрестанно оглядывались на мальчишек, нетерпеливо ожидая, когда же те по-обыкновению начнут разбивать их пары. Безуспешно.

Даша заметила, что Вадик постоянно бросает взгляды в её сторону, но виду не подавала. Пыталась понять, почему он не подходит. «Не понравилась я ему. Ну и ладно, не такой уж он и симпатичный. Мальчишек здесь полно. Кто-нибудь обязательно дружбу предложит», – уговаривала она сама себя.

Ведущий, поняв, что медляки в первый вечер – это провал массовки, поставил ритмичную музыку. Стало веселее. Подростки высыпали на площадку. Толком не танцевали – больше бесились, раскрепощаясь без родительского присмотра.

7

В восемь утра резкие звуки раскатами пронеслись по лагерю – горнист фальшиво трубил подъём.

– Этот даже мёртвого разбудит, – пробормотала Нина и залезла под одеяло с головой.

Даша по привычке, прежде, чем открыть глаза, хотела потереть ладонями лицо, будто смывая невидимой водой остатки сна.

– Ооооооой! Это что такое!? – закричала она, едва коснувшись щёк.

Руки увязли в чём-то противном – холодном и скользко-липком, как медуза, таявшая на песке. Сообразила – зубная паста. От её крика вскочила Женя. Спросонья неловко махнула рукой по лицу и дико заверещала. Наощупь сдёрнула со спинки кровати полотенце, начала истерично тереть им глаза.

Даша быстро вытерла руки комком туалетной бумаги – благо, рулон стоял на тумбочке, схватила оттуда же стакан с водой и кинулась к Жене. Намочила ещё не испачканный край полотенца, сунула ей в руку. Та протерла глаза, потом щёки.

Девочки наблюдали за происходящим: кто с интересом, кто боязливо выглядывая из-под одеяла.

– Девки, говорите чья работа? – выпучив глаза, крикнула Надя, вступаясь за подруг.

– Да чё ты запыхтела? – с усмешкой, слегка гнусавя, протянула Таня и манерно отмахнулась. – Сроду в лагерях всех пастой мажут. Никто не умер пока.

– Так это ты?

– Вот ещё! Чё я – дура что ли? Малолетка?

– Ну, и заткнись тогда.

– Сама заткнись, – буркнула Таня себе под нос; взяла пакет с умывальными принадлежностями и, шаркая шлёпанцами, вышла.

– Вам теперь и румян не надо. Кто только вас с такими красными щеками на танцах пригласит, не знаааю, – съехидничала Валя.

– Ты сама и намазала! Не зря в столовой угрожала! – выпалила Даша.

– Чей там гооолос из помойки? – протянула Валя. – Нужны вы мне.

– А ты чёто много выступаешь. Иди, куда шла, – цыкнула на неё Надя и добавила для всех: – Ну, девки, смотрите! Узнаю – косы повыдергаю.

Надю – рослую, крепкую девчонку – побаивались. Многие знали, что она занимается баскетболом, а потому – рука у неё тяжёлая.

Валя, тоже не из робких, – брала весом. Но с Надей предпочитала не связываться. Вот и сейчас она с полотенцем на плече, зубной пастой и щеткой в руке просто проплыла мимо, задрав нос.

Подруги вышли на улицу. Прохладный утренний воздух пах земляникой. Солнце играло с листвой – весело пробивалось и бликовало на водопроводных кранах, выстроившихся в шеренгу над длинным металлическим корытом умывальника.

Ледяная вода обожгла ладони и лицо, но сегодня это не раздражало мерзлячку Дашу. Согревала мысль, что самые авторитетные девочки приняли её в свою компанию. «И даже хорошо, что на их фоне я выгляжу бледненько – не конкурентка. Возможно, поэтому и взяли», – думала она.

8

На линейке Саша сунул сложенный в несколько раз клочок бумаги Мише в руку.

– Дашке передай, – шепнул он.

Тот отдал следующему. Записка пошла по рукам. Но где-то почтовая цепь прервалась, не доведя послание до адресата…

Председатель совета дружины огласил распорядка дня, и объявил об окончании линейки. Отряды строем двинулись в столовую.

* * *

– От кого это тебе записочка, Даш? – спросила Женя, ложкой разводя кругами масло и помогая ему таять в горячей манной каше.

– Какая записочка? Ты о чем?

Женя остановила ложку с кашей у самого рта.

– У тебя секреты от нас? Та, которую всем отрядом передавали на линейке.

– Нет у меня никаких секретов. И записки никакой нет.

– Это точно Валька, – сказала Надя, звякнув пустым стаканом из-под чая о край тарелки.

Из-за соседнего стола повернулся Саша.

– Что расшумелись, девчонки?

– Да у нас, кажется, паршивая овца завелась, – сквозь зубы прошипела Надя. – Дашке записка не дошла.

– Ёёёперный театр… – только и смог протянуть Саша.

– Случайно, не знаешь от кого она была?

– Случайно знаю, но не скажу – я ж не баба трепаться.

* * *

Подруги быстро доели, вышли и присели на скамейку в аллее, ведущей к павильону. Вскоре на дорожке появилась Валя. Она плыла животом вперёд, лениво переставляя ноги – довольная, раскрасневшаяся от дополнительно съеденных бутербродов с маслом, которые собрала у соседок по столу.

– Сидите, я сама с ней поговорю, – сказала Надя; встала со скамейки, шагнула Вале навстречу, преграждая дорогу.

– Чё какая разъярённая? – ничуть не смутившись, спросила та. – Плохо покормили что ли?

– Договоришься! Отдай записку по-хорошему, а то узнаешь, какая я, когда разъярённая.

– А у меня её нет.