Вчерашнее завтра: как «национальные истории» писались в СССР и как пишутся теперь

Характер вопросов и выступлений деятелей советской украинской литературы говорили о том, что писатели озабочены не только вопросами литературы и тем более продвижения к международной пролетарской культуре, призванной отменить национальные формы самой культурной жизни. Их интересовали прежде всего задачи территориального расширения и укрепления украинской республики за счёт присоединения к Украине Курской, Воронежской губерний и той части Кубани, где компактно проживает украинское население. В ответ на сталинское замечание о том, что «этот вопрос не касается судьбы русской или национальной культуры», стенограмма зафиксировала «голос с места»: «Он не касается, но он ускорит дальнейшее развитие культуры там, в этих местностях». Во время другого поворота разговора ещё один «голос с места» под общий смех произнёс, что «можно присоединить Галицию к Украине, они нас понимают». Замечанию придавало ироническое звучание то обстоятельство, что Западная Украина, игравшая решающую роль в формировании культурного самосознания украинского этноса, находилась в это время в составе Польши.

Натиску украинских националов Сталин противопоставил систему аргументации, опорными элементами которой явились апелляция к негативной реакции русского населения, которую вызывают подобные планы национально-территориальных изменений, а также указание на несущественный характер этих вопросов с точки зрения теории и практики социалистического строительства. Державное «нечувствие» Сталин продемонстрировал в вопросе, касавшемся отношения украинских писателей к пьесе М.А. Булгакова «Дни Турбиных». Это произведение они встретили в штыки, усматривая в нём антиукраинские и великодержавные идеи. И тем самым показали, что проблемы литературного процесса писатели рассматривают с точки зрения наращивания политико-идеологических ресурсов украинского этноса.

Писатель Тесняк объяснился прямо: «Когда я смотрел “Дни Турбиных”, мне, прежде всего, бросилось в глаза то, что большевизм этих людей побеждает не потому, что он есть большевизм, а потому, что сделает единую великую неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо» (выделено нами. — Авт.). Присутствовавший на встрече Л. Каганович ещё не вполне, по-видимому, уловивший новые подходы Сталина к национально-культурному развитию, бросил реплику: «Единая неделимая выпирает», — реплику, вызвавшую шум и одобрительные разговоры в зале.

Сталин взял под защиту пьесу и её автора с некоей «точки зрения зрителя», для которого пьеса Булгакова — «это величайшая демонстрация в пользу всесокрушающей силы большевизма». При этом уклонился от комментариев по поводу великодержавной позиции Булгакова, приписываемой тому украинскими писателями.

Разумеется, аргументация Сталина сама по себе ничего не меняла в воззрениях украинских интеллектуалов и ни в чём не могла их переубедить. Но пробный шар был запущен. Этнополитическая ситуация тестирована. Выводы сделаны. Потребны были другие — организационно-политические и карательные — методы для укрощения национальных культур и наук. Они и были задействованы в 1930-е годы.

После горнила сталинских чисток, когда генерация первых историков-марксистов была рассеяна, произошла легитимация уцелевшей части «старых» специалистов в качестве советских историков, но никак не историков национальных. Наличия последних обновлённая идейно-политическая система уже не предусматривала вплоть до своего распада.

Впоследствии ушедших из жизни национальных историков (это касалось, как правило, не репрессированных крупных специалистов) советская историография расставила по своему ранжиру: М.С. Грушевский квалифицировался как «украинский буржуазный историк»^{44}, а И.В. Джавахишвили — «советский грузинский историк»^{45}.

Неудобные фигуры просто замалчивались — подобно возглавлявшему украинскую делегацию на Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов М.И. Яворскому. Он не представлен даже в «Историографии истории Украинской ССР» 1986 года. В зарубежной историографии распространён взгляд на Яворского как на «официального историка», «идеологического» надсмотрщика, по существу «аппаратчика», но не историка^{46}. И неспроста. Проделавший, как он сам выразился, «путь от галицийского националистического мещанства к большевизму», Яворский отличался последовательностью в отстаивании вновь обретённых позиций. В своём докладе на конференции, озаглавленном «Современные антимарксистские течения в украинской исторической науке», он представил работы большинства современных украинских историков в качестве теоретико-исторического оформления идей буржуазного национализма и фашизма.