Вчерашний шпион

— Шемпион должен сам попытаться выйти на меня. В противном случае он ни за что не клюнет! Этого не произойдет тем более, если вы, идиоты, будете торопить события. — Неожиданный приступ усталости вдруг сковал все мое тело. Я был готов растянуться и заснуть прямо здесь, на мостовой. Крепко зажмурившись, я с усилием обеими руками потер лицо и встряхнул свои мозги так, что в ушах зазвенело. Это слегка взбодрило меня, и я продолжил: — Если он не клюнет, то это будет конец для меня… Так что, девочки, простите за излишнюю эмоциональность. Мне еще танцевать и танцевать… и не хотелось, чтобы кто-то держал меня за юбку…

— О’кей! Ты, конечно, прав, — пробубнил Шлегель, прижимая рассеченную губу носовым платком.

— Да, всем вам очень и очень нужно в это верить… потому что в следующий раз я уже не стану щелкать по носу… Тебе, Шлегель, не терпится передать мне верительные грамоты нашего департамента для Шемпиона? Что ж, прекрасно! Только учти, что в следующий раз я просто убью тебя! Я убью каждого, кого ты мне подошлешь… Это на тот случай, чтобы у Шемпиона даже не зародилось сомнения…

— Слушай, ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне! — с обидой и злостью проворчал Шлегель. Кровь из разбитого носа, видимо, заливала его глотку, и от этого он постоянно подкашливал. Я достал, я чувствовал, что наконец достал его! Наклонившись вперед, я левой рукой потрепал его за щеку на манер того, как это делают с расшалившимися малышами. Шлегель воспринял это вполне дружелюбно; его глаза настороженно следили за моим правым кулаком, готовым в любую секунду снова влепить его в стенку.

— Деньги давай! Живо! — скомандовал я, не давая ему расслабиться.

Шлегель поспешно залез в боковой карман и протянул мне три смятые пятифунтовые банкноты. Выхватив их, я резко отпрянул назад, нарушив тем самым и без того неустойчивую конструкцию из их тел. Не обращая внимания на характерный грохот и восклицания в телефонной будке, я почти бегом бросился в сторону Йорк-роуд.

На ночном небе сияла полная луна.

— Привет, сын мой, — захлебываясь от усталости, пробормотал «Епископ», когда я его нагнал уже в самом низу автомобильного пандуса, ведущего к зданию вокзала. По спине его колотила сумка с нехитрыми пожитками. — Я видел, ты опять кого-то тряханул.

— О! — махнул я ему смятым комком из банкнот. — Теперь у нас будет по койке в ночлежке и по порции омлета с сосисками!

— Не стоило тебе этого делать, — угрюмо ответил старик, глядя не на деньги, а на следы крови на обшлаге моего рукава.

— Но ведь мы вместе и нам…

— Ладно! Давай к поезду на Портсмут, это на восьмой платформе, — деловито предложил старик.

Я улыбнулся.

— Поближе к голове состава и в вагоне для некурящих? Идет!

На следующий день я собирался в очередной раз устраиваться на работу. Она числилась у меня в списке под номером восемнадцать. Речь шла о небольшом частном банке, который располагался недалеко от Феттер Лейн. Было известно, что он занимается самыми разными финансовыми «операциями», начиная от незаконных сделок и кончая откровенным мошенничеством. Все возможные варианты по трудоустройству я подбирал с особой тщательностью. Ведь разве может человек моей квалификации, которого столь несправедливо выперли на улицу, браться за работу для зеленых новичков?!

Там, куда мне уже приходилось обращаться, могли без особого труда удвоить ту величину зарплаты, на которой я настаивал, но дело обычно заканчивалось бокалом сухого шерри, нудным разговором о нынешнем экономическом спаде и… неизменным отказом. Впрочем, так оно и должно было быть, поскольку примерно за неделю до моего появления в каждую из имеющихся в моем списке компаний прибывал офицер спецслужбы с соответствующего содержания указанием. Иными словами, все шло как и должно было идти.

— Молись богу, сын мой, чтобы у тебя завтра все прошло как надо, — посоветовал мне «Епископ» еще вечером в пятницу. Тогда мы сидели в местном кабачке и потягивали пиво из одной кружки. Смысл этих слов я истолковал для себя не иначе как, что до конца недели мне вряд ли улыбнется подходящий случай устроиться на работу.

— Молись не молись, что толку-то! — безразлично отозвался я и, откинувшись на спинку стула, уставился в телевизор, висевший над стойкой бара. Показывали какую-то комедию, но звук был настолько приглушен, что с моего места ничего не было слышно.

— Завтра мы отправляемся на побережье, — нехотя произнес Фюллер, делая очередной глоток из кружки.

— А чего? — с таким же безразличным видом спросил я его.

— Да вот «Епископ» завязался на эту Национальную ассоциацию содействия…

— Я же просил тебя не говорить об этом! — недовольно оборвал его старик. С нахмуренным видом он пошарил у себя в шляпе и достал оттуда небольшой окурок.