Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев

В детстве я страдал астмой и странной аллергией – на лошадей всех мастей. Не самые удачные заболевания для жизни на ферме. У Майка было то же самое, но проявлялось куда менее заметно, чем у меня. Вообще, оба мы в детстве были достаточно здоровыми, но в возрасте около десяти лет Майк однажды серьезно заболел – было подозрение на менингит.

Самое плохое, что ему пришлось брать пункцию спинного мозга, чтобы сделать тест на вирусный менингит. Помню, как я сидел в приемном покое местной больницы… ну, то есть это так называлось. На самом деле, больница больше была похожа на обыкновенный дом. Я, конечно, верю, что все там были весьма квалифицированными и прекрасными специалистами, но в соседней комнате Майк так кричал от боли, что можно было подумать, будто у него берет пункцию практикантка, которая наспех прочла нужный параграф в учебнике только сегодня утром и теперь мучается попытками хоть как-то выполнить эту процедуру. В голосе Майка слышался ужас, и память об этих событиях потом преследовала нас обоих.

Как выяснилось, с ним было все в порядке. Это не был вирусный менингит. У Майка не нашли ничего такого, с чем не могут справиться старые добрые антибиотики. Зато он получил фобию на всю жизнь и не переносил уколов.

И так он не болел ничем существенным до ноября 2010 года. А в тридцать пять Майк, который до этого за всю жизнь был нездоров не больше одного дня, вдруг заболел. Дня четыре у него был жар и пошла сыпь, к чему добавились обычные симптомы гриппа. Выздоравливал он долго и, учитывая его всегда прекрасное здоровье, это казалось странным, но никто бы не мог подумать, что это изменит всю его жизнь.

Спустя месяц Майк стал чувствовать странную судорогу в икроножной мышце левой ноги. Он рассказал мне, но я опять не придал этому значения. У всех бывали когда-то судороги. Растяни лодыжку, подожди немного и увидишь. Говорят, что причиной часто становятся физические упражнения, но хотя Майк вел очень активный образ жизни, судорога не была похожа на ту, которую можно получить, перетрудив ногу. Достаточно было простого прикосновения к его стопе или малейшего сжатия пальцев ноги, как мышца начинала дергаться, и это не проходило. А если проходило, то потом начиналось снова. И всегда в одном месте.

Так продолжалось несколько месяцев, и со временем это стало причинять Майку серьезные неудобства. Но он по-прежнему не беспокоился, только стал думать, не может ли это быть связано с его ноябрьской болезнью, и наконец сходил к врачу. Тот, как я припоминаю, дал ему что-то вроде мышечного релаксанта и отправил восвояси.

Релаксанты не помогли. Судороги продолжались полгода, как и визиты к врачам, которые просто выписывали очередной медикамент, а потом появились другие симптомы, на этот раз в руках. Ему стало казаться, что они слабеют. Но и после этого, как бы трагично это теперь ни звучало, мы оба не слишком встревожились. То есть, я, например, тоже чувствую, что мои руки стали слабее, чем были прежде. Я постоянно играю в Candy Crash и уверен, что уже заработал на этом артрит большого пальца. Но это жизнь, что поделать! Я не говорю: «Боже, что это со мной?» – и никогда не стану сокрушаться по этому поводу.

И оба мы даже представить себе не могли, что через четыре года Майк уйдет навсегда.

Chief Rocka

[8]

Я слышу свое имя.

«Брат Майка, Ройд, скажет несколько слов». Это Мэри, распорядительница на похоронах. Ее слова обволакивают меня, они звучат нечетко, как далекое эхо.

Майк умер. Только что я помог донести его гроб до крематория под рэп Chief Rocka из альбома Lords of the Underground. Какая песня! Ее нашли наши друзья. Я видел, как несколько голов кивали в такт и на грустных лицах появлялась невольная улыбка. Все мы потеряли нашего главаря, главного для нас человека.

«Несколько слов». Как я смогу проститься с Майком в нескольких словах? К тому же я вряд ли способен выдавить из себя даже одно.

Я приближаюсь к кафедре, надо подняться на несколько ступенек. Сейчас. Это надо сделать прямо сейчас. Тишина, висящая в воздухе, как саван, угнетает, и я чувствую на себе взгляды всех присутствующих, но сам не в силах посмотреть ни на кого. Я чувствую, что все уже знают, – это будет более чем ужасно. Возьми себя в руки, Ройд, здесь сотни людей, которые хотят тебя услышать. Возьми себя в руки.

Скрипит стул. Кто-то шмыгает носом. Гулким эхом отдается чей-то приглушенный кашель. Это надо сделать прямо сейчас. Соберись. Это важно. Очень важно. Я просто хочу, чтобы это кончилось. Я хочу нарушить эту гнетущую тишину.

Я нахожу первую ступеньку и поднимаю ногу с таким усилием, как будто выдергиваю ее из болота. Осталась вторая ступенька.

Это надо сделать прямо сейчас.

Я выставляю вперед вторую ногу, промахиваюсь мимо ступеньки. Бум. Падаю. Меня несет вперед и вниз. Я спотыкаюсь об оставшиеся ступеньки бьюсь головой о край кафедры. В тишине разносится гул от удара.

Я лежу там, спрятанный от посторонних глаз, и как-то обостренно чувствую наступившую тишину. Никто не знает, что делать и что думать.

Я это сделал.