Вдалеке от дома родного

Есть неожиданные встречи:
«Мир тесен», — люди говорят…

Вот так, как–то неожиданно, вроде бы случайно, встретил Петр Иванов весной, накануне Дня Победы, товарища далекого военного детства — Александра Васильевича Цыбина. Произошло это в еще безлистном, но уже чуть зеленеющем от раскрывающихся на деревьях почек Михайловском саду.

Я сказал, что встретились они «вроде бы случайно». Но в жизни все закономерно. Обоих притягивало к себе Марсово поле, хоть оно и не связано прямо с Великой Отечественной…

Они не виделись несколько лет.

После изумленного узнавания, первых радостных возгласов, крепких рукопожатий и объятий, оба взволнованные, обрадованные тем, что видят друг друга, они присели на первую попавшуюся скамейку. И, как всегда бывает в подобных случаях, начались бесконечные взаимные расспросы: «А помнишь? А знаешь?»

Пожилые женщины в темных фартуках — садовые работницы — сгребали в большие кучи бурую прошлогоднюю листву, сухие, сбитые ветром и птицами веточки, сучки и сжигали их. Сизоголубой, горьковато–пряный дымок медленно стлался по влажной земле, обволакивал черные кусты и незаметно таял…

Петру вспомнились когда–то давно слышанные стихи:

А в старом парке листья жгут,
Он в синей дымке весь.
Там листья жгут, там счастья ждут…

«Кажется, это Шефнер? Или Коля Новоселов?» — подумал он, досадуя, что не помнит точно. Покойный поэт Николай Новоселов любил иногда читать эти строки.

Погрузневший и располневший за последние годы Цыбин положил Петру Степановичу руку на плечо:

— Ты что загрустил?

— Вспоминаю. Прошлое, — ответил Иванов, немного помолчав. — Без этого жить нельзя. Ведь прошлое — это та почва, на которое выросли все мы, сегодняшние… Ну а ты–то как?

Цыбин достал пачку «Беломора», закурил и весело–довольно забасил:

— Я-то? Я по–прежнему инженерю, кораблики делаю… В общем, Петро, живем, работаем и не о грусти думаем. Жизнь–то какая размашистая пошла!.. А кого ты в последнее время из наших встречал? Или слышал о них что?

Обычный вопрос при встрече, когда люди долго не виделись…

— Немногих. Да и раньше — тоже. Мы ведь, если помнишь, адресами не обменивались, малы были и не думали об этом. А в последние годы я вообще никого из интернатских не встречал, кроме Жана Араюма, Любы Колосовой и нашей бывшей пионервожатой Иры. Их я совсем недавно видел. Люба Колосова после окончания юридического института имени Калинина почти все годы работала народным судьей. Сейчас она уже на пенсии. Об остальных знаю, что Мишка Бахвалов высшую мореходку окончил, в загранку ходит. Валька Пим — буровик, в Тюменской области нефть качает.

— Надо же! Почти в тех краях, где наш интернат был! — удивился Цыбин.

— Ну нет. Наш интернат на юге Тюменской области был, а это — север… Да, с Яшей Линданом и Володей Рогулиным мы после войны частенько встречались. Потом Линдан куда–то пропал, потом вновь меня отыскал. После окончания ремесленного училища он долгое время на заводе работал, затем в ПТУ молодежь обучал станочному делу, а спустя годы высоковольтником стал, электролинию в области тянул… А вот Рогулин…

— О Деде я знаю, — помрачнел Александр Васильевич. — Из него по–настоящему толковый инженер–конструктор получился. Энергичный мужик был, думающий не по шаблону. И семьянин хороший. Троих детей растил, жизнь любил и так рано умер…

— И мой друг Толя Дысин тоже рано умер. После операции на сердце. Был ему всего сорок один год, — вздохнул Иванов.

Они помолчали минуту–другую, как бы отдавая дань памяти своим товарищам, преждевременно ушедшим из жизни, потом Цыбин сказал:

— Но главное, что и они, и мы, и другие наши ребята не терялись в трудные минуты жизни. Такими нас воспитали в интернате. Мы крепко стоим на ногах. Помнишь Юрку Шестакина? Ну и зловредный был! А сейчас — передовик производства, «огненным» цехом командует, литейщик. И на пенсию не хочет, хоть ему уже и пора: у них ведь, по вредности, можно раньше, чем нам… Но не будем об этом. Ты вот вспомнил о пионервожатой, Ирине Александровне. Расскажи о ней…

И Петр рассказал. Правда, начал он с Жана Араюма, которого видел совсем недавно и о котором Цыбин тоже не имел никаких сведений.