Эдит спросила меня, в чем дело, но я не хотела говорить. Мы шли на пятнадцать минут раньше назначенного времени, но внезапно мамочка с папочкой должны были рвануть со всех ног. Мы исчезли, даже не проверив, как идет стройка мастерской. В темноте я миновала знакомую главную улицу, полицейский участок, суд, аптеку Беналлэка, но только в пекарне Джонни Бёрда горел свет, и я въехала в тоннель темных деревьев – аллею Славы, наш военный мемориал, где каждое дерево – чей-то сын.
Впереди нас ждала слава. Я не хотела ее даже тогда, чем отличалась от мужа, все еще светящегося от восхищения, которое он получил в Бахус-Марше.
В моей сумочке лежал обрезок доски, вагонка, с мельбурнским телефонным номером миссис Баххубер, записанным плотницким карандашом. Я не чувствовала необходимости сообщить о его существовании. Так же и Коротышка ни слова не сказал о своих покупках в «Генри Баксе»[119]
: лимонная безрукавка из овечьей шерсти, «Харрис Твид», шляпа порк-пай, красный шелковый шарф для фокусов.Коротышка и пастбища прятались в темноте. Мельбурн пылал на горизонте, когда мы пересекали мост Короройт, заброшенные здания фабрики взрывчатки справа. Я сказала себе, что должна поговорить с миссис Баххубер, чтобы ее успокоить, но кого я обманывала? Почему я вечно вмешиваюсь в дела других людей?
Пригороды появились из темноты, и мы были в Футскрэе, со скотобойнями с одной стороны дороги и Флемингтонским ипподромом – с другой, у подножья крутого мрачного парка со зловещими желтыми фонарями.
Там стояла телефонная будка, и я остановилась, хотя всегда считала, что в парке скрываются убийцы. Коротышка не мог спорить с этим, ведь у нас было свободное время. Мы могли провести эти минуты с детьми, но теперь ему придется подождать здесь, пока солнце всходит над грязной рекой, и я бросила монетки в телефон, нажала кнопку, А или Б.
Про себя я произнесла саркастическую молитву военного времени: «Не паникуй, Текс, помни Перл-Харбор».
– Здравствуйте, – произнесла сонная женщина.
Я сказала, что звоню насчет Вильяма Баххубера.
– Что случилось? – спросила она, удивив меня встревоженным тоном.
– Я нашла Вильяма Баххубера, – сообщила я.
– А кто вы?
– Я миссис Бобс из Бахус-Марша.
– Да. И что вы хотите, чтобы я сделала?
– Я бы хотела поговорить с вами.
– Сейчас нет еще шести утра.
– Мы в Испытании «Редекс». Покидаем Мельбурн завтра рано утром.
Коротышка вышел из машины, проверял масло и воду. Он неверно представлял, с кем я говорю и почему.
У женщины была правильная речь, словно она получила образование при монастыре:
– Не вижу смысла, – сказала она.
«Аделина», – подумала я.
– Возможно, ваш сын хотел бы знать о своем отце?
– Это ведь зависит от отца, верно? Он может позвонить нам, когда захочет.
– Справедливо. Конечно. Я думала…
– Да?
– Мы могли бы встретиться? Вы не передадите мне фотографию мальчика?
– Зачем мне вам ее давать?
– Я мать, – сказала я, хотя это было бессмысленно.
– У него было шесть лет. Он никак не давал о себе знать.
– Миссис Баххубер, я знаю, что случилось.
– О, уверена в этом, – заверила она, и я вообразила все, что она могла представить. – Он поступил жестоко с собственным сыном.
– Он неверно все понял.
– Да, я знаю, что он решил. Нужно быть слепым и глупым, чтобы подумать такое о своем друге.
– Вы про медбрата?
– Вообще-то он уже врач. Доктор Мэдисон Ли. Наш друг. Он обязан Мэдисону. Мы все ему обязаны.
– Вы встретитесь со мной?
– Зачем?
– Мистер Баххубер был нашим соседом в Бахус-Марше. Затем он стал нашим штурманом в «Редексе». Номер нашей машины 92. Мы с мужем полюбили его.
– Это очень мило с вашей стороны.
– Наша стоянка в Сент-Килде. Королевский автомобильный клуб Виктории на Эспланаде. Это…
– Да, я знаю, где это.
– Там сейчас, наверно, машины.
– Да. Стоят.
– Вы будто их видите.
– Слушайте, никто из нас не хочет заново в это влезать. Мы покончили с Вилли Баххубером.
– Номер нашей машины 92. Это «холден». Я миссис Бобс.
– До свидания, миссис Бобс.
Я вернулась к машине и обнаружила мужа за рулем. Сочла это пустяком, а двенадцать минут спустя на контрольном пункте его облепили фотографы. Его называли «ЛИДЕРОМ ИСПЫТАНИЯ». Я не возражала.
Я зарезервировала гостиницу «Принц Уэльский» на Фицрой-стрит, но бронь потеряли. Так что нас ждал Королевский автомобильный клуб Виктории. Я улеглась на переднем сиденье, как щенок в витрине зоомагазина, по которой стучат пальцами всякие болваны. Прикорнула, а проснувшись, обнаружила, что муж переоделся в новое, и впервые увидела настоящую шляпу порк-пай в полном великолепии. Если б вы видели его спутников, то решили бы, что он среди своих: Артур Данстен, Джо Тэкер, букмекер Грин, как уголовники или наводчики на скачках позировали перед камерами. Муж словно был их талисманом, и его зубы идеально рифмовались с решеткой радиатора «холдена».