Вдали от дома (СИ)

Однажды Брыкин не выдержал и сбил самодельным копьем-острогой плод с первого попавшегося дерева. И сразу вынужден был отбросить его: кожура плода выглядела сморщенной, грубой и совершенно неаппетитной. Да вдобавок была окрашена в цвет, весьма похожий на нечистоты. Хриплый проводил этот образчик местной флоры тихим матерным словом.

Еще землянин вздумал было отведать воды из лужи, в которую едва не провалилась Руфь — чем, собственно, и обнаружила ее. Дальше дум дело, понятно, не дошло; «тут недолго козленочком стать», — сказал-одернул сам себя Брыкин. И горько усмехнулся над двусмысленностью фразы.

Что до его спутницы, то такая прогулка не была в удовольствие и ей. Правда, держалась Руфь, как ни странно, лучше: оттого, наверное, что сама происходила из близких широт. Но несладко приходилось и ей: волосы девушки размокли от пота, очки помутнели до полной непригодности, да вдобавок каждый резкий звук заставлял вздрагивать и испуганно оборачиваться. А уж чего-чего, а недостатка в подобных звуках джунгли не знали.

Но все эти взвизги, рыки, хрусты и всплески померкли рядом с одним-единственным криком. Человеческим криком, донесшим до двух путников слово «помогите!». Кричали совсем близко; через несколько шагов Руфь и Хриплый наткнулись и на того, кто кричал. Когда вышли на поляну и увидели человека, незнамо как забравшегося на пальму и обхватившего ее на высоте трех метров.

Одет человек был лишь в тканое одеяло, обернутое вокруг него на манер юбки. Другим (второстепенным) элементом одежды был небольшой головной убор из каких-то листьев. Сам абориген, надо сказать, по внешности не был ни негром, ни желтым монголоидом; и, разумеется, совершенно не походил на уроженца Европы. «Краснокожий» — вот был наиболее подходящий к нему эпитет; цветом кожа местного жителя напоминала глиняный кирпич, только была немного темнее.

— Помогите! — еще раз крикнул он, слегка приободрившись при виде подошедших людей.

А возле дерева расположился источник волнений «краснокожего» — ящероподобная тварь величиной чуть ли не с человека… если не считать метрового хвоста. В отличие от земных крокодилов, эта тварь не обладала кожей, похожей на броню, но оттого не становилась менее опасной. Потому как недостаток этот эволюция неплохо компенсировала большей подвижностью. В частности, тварь могла, хоть ненадолго, но становиться на задние лапы и передними (когтистыми) попытаться достать с дерева потенциальный свой корм.

— Помогите! Ну помогите же! — вопил человек, еще крепче вцепляясь в ствол пальмы. Тварь как раз предприняла очередную попытку дотянуться до него.

— Да знать бы как… — вполголоса отозвался Брыкин, с немалым скепсисом поглядев на самодельное копье.

— Брюхо! Брюхо! — словно отвечая на его вопрос, закричал «краснокожий», — нужно бить в брюхо, оно у них нежное…

Тем временем тварь почуяла еще двух кандидатов на утоление своего голода. И даже ее незатейливый мозг сразу прикинул, что достать эту добычу будет намного проще, чем ту, что висит на дереве. Поэтому, предпочтя журавля почти в руках синице в небе, хищник развернулся и направился к Руфи и Брыкину. В ответ Хриплый как-то неловко выставил вперед себя копье-острогу.

Тем временем «краснокожий», немного подождав, ловко соскользнул с пальмы и… бросился наутек, на бегу подхватив что-то с земли. Впрочем, как оказалось, удрал он недалеко, после чего остановился… и метнул в сторону твари то, что, собственно, и подобрал — свое копье. Оружие вонзилось местному хищнику аккурат в хвост, пригвоздив того к земле.

Тварь заверещала, да так, что уши хотелось заткнуть.

— Брюхо, брюхо! — вопил, перекрикивая ее «краснокожий».

Брыкин вздохнул… и ударил хищника копьем. Пронзил то самое, пресловутое брюхо. И сразу же отдернул свое оружие, испачкав зеленой склизкой кровью.

— А что же ты сразу ее… не так? — попеняла Руфь аборигену.

Тот лишь развел руками — совсем как завзятый землянин.

— Я отдыхал, — молвил он виновато, — не успел схватить… когда эта зверюга выскочила. Испугался… в общем. Залез на дерево… а копье-то внизу осталось. У нее.

— Тяжелый случай, — вздохнул Брыкин, — какой же ты на хрен воин, если смог так влипнуть? Такому ж… и танк-то, наверное, не поможет.

— Я не воин, я охотник, — сказал абориген все тем же виноватым голосом, — к тому же… не зря меня нарекли Випату-Пуранта. Что значит Вечный-Юнец-Обреченный-Попадать-В-Неприятности. Так что мне… не впервой.

— И правда. Не зря, — не без грусти согласилась Руфь, — как в воду глядели… те, кто тебя так назвал.