Вдали от обезумевшей толпы

— Не гожусь я на такое дело, — взволнованно сказал Лейбен. — Мне думается, что уж если кому идти, то Уильяму. Потому как он старший.

— Не стану я в это встревать! — отрезал Смолбери. — Дело-то больно кляузное. Вот увидите, он сам к ней вот-вот нагрянет!

— Кто его знает! Ступай-ка ты, Лейбен.

— Что делать, уж пойду, — скрепя сердце согласился Толл. — А что мне сказать-то?

— Ты только вызови хозяина.

— Ну, нет. Не стану я говорить с мистером Болдвудом. Ежели кому скажу, то только хозяйке.

— Делай как знаешь, — отозвался Сэмуэй.

Лейбен подошел к дверям. Когда он их распахнул, шум и гул голосов выплеснулись наружу, как волна, набегающая на берег — празднество происходило тут же, в холле, — и, перешли в глухой рокот, едва дверь захлопнулась. Приятели напряженно ждали, глядя, как темные вершины деревьев покачиваются в небе и временами вздрагивают под легким ветерком; казалось, их интересовала эта картина, но на самом деле им было не до нее. Один из них принялся шагать взад и вперед, но вскоре остановился, почувствовав, что теперь не до прогулок.

— Думается, за это время Лейбен уже мог бы повидать хозяйку, — прервал молчание Смолбери. — Видно, она не пожелала с ним говорить.

Дверь отворилась. Из дома вышел Толл и направился к товарищам.

— Ну что? — спросили оба разом.

— Мне так и не пришлось вызвать ее, — запинаясь, пробормотал Толл. — Все стараются веселиться, да что-то у них не клеится, хотя есть все, что душе угодно. У меня, ей-богу, не хватило духу окатить их холодной водой, хоть убей, не пойду на это!

— Знаете что, войдемте-ка мы все вместе, — мрачно сказал Сэмуэй, — может, я улучу минутку и перекинусь словечком с хозяином.

Все трое вошли в холл; это просторное помещение было убрано для приема гостей. Наконец начались танцы. Батшеба колебалась, не зная, оставаться ли ей или уйти; еще совсем недавно она была молоденькой девушкой, а теперь приходилось напускать на себя степенность, и это ее тяготило. По временам ей казалось, что никак не следовало приезжать сюда, потом ей приходило в голову, что это было бы очень жестоко с ее стороны. Наконец Батшеба выбрала нечто среднее, сказав себе, что пробудет около часа и незаметно ускользнет; с самого начала она твердо решила не танцевать, не петь и вообще не принимать участия в празднестве, оставаясь лишь зрительницей.

Когда намеченный ею час прошел в болтовне и разглядывании гостей, Батшеба шепнула Лидди, чтобы та не спешила уходить, а сама пошла одеваться в небольшую гостиную, украшенную, как и холл, падубом и плющом и ярко освещенную.

Комната была пуста, но не прошло и минуты, как появился хозяин дома.

— Миссис Трой, надеюсь, вы не уезжаете? — сказал он. — Праздник только что начинается.

— Прошу меня извинить, но я хотела бы уйти. — В голосе ее прозвучала тревога. Она помнила о своем обещании и предвидела, о чем он сейчас заговорит. — Время еще не позднее, — прибавила она, — я пойду домой пешком, а Лидди и мой работник пусть возвращаются, когда им вздумается.

— Я уже давно ищу случая поговорить с вами, — сказал Болдвуд. — Вероятно, вы догадываетесь, о чем будет речь.

Батшеба молча опустила глаза.

— Вы даете мне его? — пылко спросил он.

— Что? — прошептала она.

— А, вы уклоняетесь! Я имею в виду обещание. Я не хочу вырывать его у вас и буду молчать о нашем сговоре. Только дайте мне слово! Вы же знаете, что это чисто деловое соглашение между двумя людьми, и тут нет речи о страсти. — Болдвуд сознавал, что он лжет, говоря так о себе, но он уже убедился, что иначе ему не подступиться к ней. — Обещание выйти за меня замуж через пять лет и восемь месяцев. Вы должны дать мне его!

— Чувствую, что должна, — проговорила Батшеба, — ведь вы так настаиваете. Но ведь за это время я сильно изменилась… я несчастная женщина… и уже не та… не та…

— Вы по-прежнему прекрасны! — вырвалось у Болдвуда. Он сказал от чистого сердца, с глубоким убеждением, не допуская и мысли, что она могла воспринять это как грубую лесть и желание угодить ей.

Однако его слова не произвели особого впечатления, и она сказала вполголоса бесстрастным тоном, который доказывал, что она говорит правду:

— Я не испытываю никакого чувства. Я оказалась в трудном положении и, право, не знаю, как поступить, и мне не с кем посоветоваться. Но все же я даю слово, раз вы его требуете. Я смотрю на это как на уплату долга.

— Итак, вы выйдете за меня замуж через пять или шесть лет?

— Не будьте так настойчивы. Я не выйду ни за кого другого.

— Но вы должны назначить время, иначе какое же это обещание!

— Ах, я не знаю! Отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась она, тяжело дыша. — Я боюсь поступить неправильно! Мне хотелось бы отдать вам должное, но если я это сделаю, я могу причинить себе вред и, может быть, нарушить заповедь. Есть основания сомневаться в его смерти, а если он жив, то я совершу ужасное преступление. Дайте мне посоветоваться с поверенным, мистер Болдвуд.