Вдали от солнца (СИ)

"Как только демон начнет ворошить её память, - рассуждал Ладвиг, выводя воображаемым мелом слова на воображаемой школьной доске, - он отвлечётся настолько, что перестанет за мной следить. Моя задача будет состоять в том, чтобы немедленно расправиться с этой мерзкой тварью. Если не удастся лишить его жизни сразу, то, хотя бы нанести серьёзные повреждения, после которых он долго не протянет. Если у меня не получится сделать это сейчас, то другого шанса может больше не представиться".

Поставив в конце предложения жирную точку, он решил, что настало время действовать. Для своих целей сержант уже присмотрел длинную, заточенную на манер меча железную полосу, которую принесли с собой ночные гости. По самым скромным прикидкам, этого грубого подобия клинка было достаточно, чтобы хорошим ударом перерубить пальпы Напарника и проткнуть его шкуру. Желание взять в руки оружие было так велико, что Ладвигу приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься в угол камеры, где у одного из хулиганов до сих пор была зажата в кулаке железная полоса. Сержант подождал немного, желая убедиться, что Напарник не прервёт своего занятия, и только тогда обратил внимание на кусок заточенного железа.

Грета внезапно вскрикнула, протяжно застонала. Находившийся всего в шаге от оружия Ладвиг, обернулся. У окружённой завесой из длинных пальп демона женщины подогнулись колени, а затем она упала, неловко подогнув под себя руку.

"Ту убил её? Зачем?".

"Она жива. Не знаю, почему ты решил, будто её разум превосходит твой. Он значительно отличается от сознания тех, с кем я имел дело раньше, но не превосходит ни по каким критериям. Особенность состоит в том, что её мыслительный процесс целиком построен на оторванных от реальности умозаключениях. Сведения от внешних органов чувств игнорируются в угоду неправильным выводам. Реакции на внешние угрозы заторможены, способность к самозащите отсутствует. Мне непонятно, как такой человек вообще может существовать".

Ладвиг поднял Грету на руки, перенёс на кровать. Пульс прощупывался, но попытки привести женщину в сознание ни к чему не привели.

"У тебя ничего не выйдет. - Вмешался демон. - Её сознание повреждено. Когда она очнётся, то предсказать её поведение будет невозможно. Это уже не тот человек, которого ты знал раньше".

"Что же делать...".

Эта мысль не была оформлена в виде вопроса, но Напарник понял сержанта именно так:

"Сначала я хотел использовать её в качестве пищи, потом отказался от этой затеи. Неудачная попытка контролировать тех четверых хулиганов серьёзно повлияла на мои планы. Мне необходимо самому приобрести человеческий облик, чтобы иметь возможность без посредников общаться с другими людьми".

Далее демон показал, как хочет поступить с Гретой, и увиденное ужаснуло Ладвига:

"Нет. Так нельзя. Я не позволю".

"Почему? Какую ценность представляет для тебя этот человек?".

"Я люблю её. Только сейчас это осознал, и не хочу её потерять" - хотел ответить сержант, но перевести слова в образы оказалось непросто.

Пытаясь предельно понятно выстроить свою мысль, он забросал сознание Напарника видениями, ни одно из которых не смогло приблизить демона к пониманию смысла простых слов, доступным всем, у кого бьётся в груди человеческое сердце.

"Подобные действия можно совершать с любым другим человеком, - подвёл итог Напарник, - а этого, с повреждённым сознанием, оставь мне. Сейчас я разрушу преграду и спущусь вниз".

Обхватив пальпами потолочную решётку, он без видимого усилия раздвинул прутья, создав отверстие нужных для себя размеров.

"Не приближайся к ней, - предупредил Ладвиг, - иначе я буду вынужден на тебя напасть".

"Ты предлагаешь мне поединок?".

"Похоже, что у меня нет другого выбора".

* * *

"Знатная тут была драка, - с восхищением подумал Ладвиг, разглядывая интерьер комнаты. - Интересно, кто здесь так славно резвился? Мебель превратили в щепки, портьеры изорваны, зола из камина разбросана. Как ещё стекло в оконном переплёте осталось целым?".

Стараясь не наступать на осколки битой посуды, он дотянулся до оконной рамы, попробовал открыть, надеясь, что определит своё местоположение, как только выглянет наружу. Окно было закрыто наглухо, в комнату не проникали, ни уличные шумы, ни посторонние запахи. Сержант добрался до двери, убедился, что она не заперта и выходит на плохо освещённую лестницу. Судя по количеству лестничных маршей, в здании насчитывалось никак не меньше четырёх этажей.

"Я сейчас на третьем. - Догадался Ладвиг. - Нужно устроить вылазку. Откуда начать? Снизу, или сверху?".

Между перилами уходящей вниз лестницы чернела непроглядная темень, изредка оттуда доносились приглушённые звуки, какими обычно сопровождается потасовка. Сержант усмехнулся и, решив не присоединяться к чужому веселью, взглянул на лестницу, которая вела этажом выше. Там было светло, из-за неплотно закрытой двери верхней комнаты слышалось шуршание скребущей по полу метлы и негромкое женское пение.

"Грета любила напевать, когда делала уборку в доме, - вздохнул про себя Ладвиг, поднимаясь по лестнице.