Вдохновенные искатели

Для Скрынник было более чем очевидно, что именно так и случится. Евгений Никанорович не такой, чтобы бросать слова на ветер. Никто, как ее учитель, не умеет так взвешивать каждую мысль, все учесть в своих заявлениях. Не такой он человек, чтобы ошибиться в прогнозе…

Далекий край встретил сотрудников морозом и стужей, хотя апрель подходил к концу. Девятого мая тайгу заносило метелью, и вскоре за вьюгой настала теплынь. Не спеша надвигалась весна, и так же медленно пробуждались от спячки клещи. Их набиралось все больше на марлевых флажках. Улов нарастал по мере того, как становилось теплее.

Результаты подтвердили догадки Павловского. Уже в самом начале пробуждения природы были найдены естественно зараженные клещи. В столь раннюю пору они не могли заразиться; возбудитель, несомненно, в них зимовал.

– Вы могли бы поручиться, – спросил помощницу ученый, – что эти кровососы когда-нибудь получили заразу из крови человека или животного?

Конечно, могла бы. Она никак не привыкнет к манере учителя подводить мины под то, что, казалось, уже решено.

– Могло ведь быть и так, – продолжал он, – что личинки, поглотив возбудителя, сохраняют его в своих превращениях, когда «линяют на нимфу и на клеща».

Такого оборота она не ждала; ученый вел ее путями, известными, должно быть, ему одному.

– Вы подозреваете, – спросила она, – что кровосос передает заразу потомству?

У него были для этого основания. Изучая в свое время циркуляцию возбудителя в организме клеща, Павловский находил его в яичниках членистоногого. Белая мышка, которой вводили эмульсию из половой системы клеща, заболевала энцефалитом. Тогда уже ученый подумал, что возможна передача заразного начала от клеща к потомству.

– Разрешите, пожалуйста, мои сомнения, – сказал ей Павловский шутя, – займитесь, Александра Никитична, этим вопросом.

Скрынник окунулась в любимую работу, занялась столь милыми ее сердцу клещами. Она заражала переносчика на больных энцефалитом животных и прослеживала судьбу его потомства.

Это был тяжелый, непосильный труд. Возбудителя таежной болезни нельзя ни вырастить на питательной среде, ни увидеть под микроскопом. О присутствии его можно лишь догадаться по результатам укуса клеща или прививки его тканей животному. Собрав яйца, отложенные зараженным кровососом, Скрынник оставалось лишь волноваться и ждать. Она не могла поручиться, что самка, вспоенная кровью больного, не останется случайно стерильной и заразу не удержит в себе, что личинки, в которых сидит возбудитель, не окажутся почему-либо неспособными заразить зверька или организм животного не внесет свои коррективы и нейтрализует инфекцию. Все, что указывало на приветствие или отсутствие заразного начала, было глубоко ненадежно. Между тем неудача означала провал сложного эксперимента. Заново пришлось бы заражать клеща, ждать от него яиц и появления потомства. Не легкое дело оперировать вещами, видеть которые тебе не дано, ждать результата от организмов, столь различных, как клещ и белая мышь, рискуя при этом заразиться от обоих энцефалитом.

У Скрынник были основания для тревог и волнений.

– Как вы полагаете, – в минуту отчаяния спрашивала она Рыжова, – выйдет из наших опытов толк?

– Безусловно, – отвечал энтузиаст. – Разве вы не доверяете гению Павловского?

О нет! Она только не доверяет себе. Сомнения лишили её покоя. Иногда ей казалось, что клещам очень жарко в стеклянном шкафу, и она спешила закрыть его материей. Спустя некоторое время она, спохватившись, отбрасывала полог и ставила пробирки на солнце. Уронив как-то склянку с клещами и обнаружив пропажу одного из них, исследовательница совсем растерялась. Боже, что она наделала! Зараженный кровосос заберется куда-нибудь под пол, отложит там яйца и станет плодиться.

– Что мне делать? – спрашивала она микробиолога.

– Надо, – серьезно отвечал ей Рыжов, – быть в другой раз осторожнее с клещами…

Они продолжали работать вместе, неутомимые и взволнованные. Одна – исполненная чувством тревоги, а другой – любовью к желанному труду.

Снова оправдались предположения Павловского. Клещи, всю жизнь питавшиеся кровью здоровых мышей, заражали их энцефалитом. И в стадии личинки и в стадии нимфы они были опасны для человека, потому что вышли из зараженных яиц. Родители переносчика таежной болезни передавали возбудителя потомству.