Вдоль белой полосы (СИ)

— Ладно, — встал Никита, — спасибо тебе, Вась. Вот правда. Думаю, всё правильно ты сказал. Я это как-нибудь переживу. Дождусь, пока Лика дозреет, чтобы уйти. А там, может, всё и наладится.

— Вот! Молодца! А я что говорю? Кстати, забыл тебе рассказать: к нам тут в цех начальник твой заходил, интересовался, как нам с тобой работается. Не только я, но и все сказали, что ты отличный инженер. Думается мне, пойдёшь ты скоро на повышение…

— Поживём — увидим, — лишь отмахнулся Никита. — Чего раньше времени обсуждать?

Глава 13. Открытия.

Как и в их летнем лагере, в школе отношения среди старшеклассников были очень тёплыми и немного чересчур, на взгляд Агаты, свободными. У них было принято обниматься и целоваться при встрече, на переменах сидеть в обнимку на полу и вообще относиться друг к другу с большой нежностью. А ещё в своих одноклассниках Агата по-прежнему видела склонность к театральности, от чего страсти в старшей школе кипели нешуточные. То и дело кто-то начинал встречаться, ничуть не скрывая, а то и вовсе всячески демонстрируя возникшую приязнь. Но не менее часто и расставались. Со слезами, гипертрофированными страданиями и жаркими, но, как правило, недолгими перемириями, сотрясающими школу.

Молодые их учителя, кстати, от своих подопечных не отставали. Холостой директор Роман Олегович, долгое время встречавшийся, как небезосновательно заподозрили наблюдательные ученики с учительницей МХК яркой Ксенией Владимировной, неожиданно для всех женился на спокойной и гораздо менее симпатичной, на взгляд учеников, преподавательнице музыки. После этого один из школьных историков, явно влюблённый в неё, долгое время ходил с несчастным видом.

Агата за всем этим наблюдала с интересом, но и только. Зато одноклассники с удовольствием делились с ней подробностями своих многочисленных романов. Правда, Агата подозревала, что большинство из них было выдумано, чтобы не отставать от других. Ну, или во всяком случае сильно приукрашено и преувеличено.

И вдруг стараниями Димы эта сторона жизни приблизилась к Агате, которая ничего для возникновения романтических отношений не предпринимала и даже удивилась таким изменениям в её жизни.

Следующий «Стартин» прошёл ещё веселее. Всю неделю их команда репетировала выступление, поэтому они снова уже в самом начале отбора оказались на одной из сцен. И Агата постоянно ловила на себе взгляды синеглазого Димы, то танцующего внизу, около их сцены, то перемещавшегося вместе со своей командой на сцену напротив.

Нюра, которая от успехов команды и бурно развивавшегося романа с другом Димы, была ещё живее и жизнерадостнее, чем обычно, то и дело в танце шептала Агате:

— Что я говорила? Влюбился! Посмотри, глаз от тебя не отводит!

Сама Агата не знала, как к этому относиться. Такое неприкрытое любование ей было приятно и будоражило, но чувства к Никите никуда не делись, и ей казалось непорядочным по отношению к Диме поощрять или хотя бы молчаливо принимать его ухаживания.

А он именно ухаживал: в перерывах приносил разгорячённой Агате воду в пластиковом стаканчике, в забитом фойе помог найти спокойный уголок и галантно подавал то зелёно-фиолетовый пуховик, то пакет с сапогами. Агата от такого внимания терялась, но потом решила, что будет стараться вести себя непринуждённо и по-дружески, но не более.

Следовать задуманному плану было нетрудно. Дима оказался прекрасным собеседником и начитанным человеком, и они ещё во время телефонных разговоров быстро нашли общие темы.

В вагоне метро, снова забитом стартиновцами так, что и пошевелиться было трудно, они с Димой перешли на обсуждение живописи. А потом Агата вспомнила:

— А ты слышал, что в Манеж привезли выставку Фаберже?

— Да? — удивился Дима. — Не слышал. А ты откуда знаешь?

— В «Московской правде» прочла.

— Ты, конечно, не такая, как все. Я вообще впервые вижу пятнадцатилетнюю девушку, которая читает газеты.

— Ну, я всё больше про историю и культуру ищу статьи. Политику не люблю.

— И всё равно…

Дима был на голову выше Агаты и сейчас нависал над ней, глядя так внимательно и восхищённо, что ей было неловко под его жарким взглядом, и она попыталась не слишком изящно перевести разговор:

— Представляешь, как здорово: Фаберже в Манеже! Вот бы сходить.

— Да, было бы неплохо, — согласился Дима и немного отодвинулся от неё, словно почувствовав скованность Агаты.

— Дим! — крикнули ему через головы. — Наша станция! Или ты дальше едешь?

— Можно я тебя провожу? — Дима вопросительно глянул на Агату, но она решительно покачала головой:

— Ты что! До нас ещё ехать и ехать! А уже так поздно! Ты потом домой не доберёшься! — и, заметив его колебания, ладонями подтолкнула к выходу: — Иди скорее!

Поезд остановился. Толпа выходивших на этой пересадочной станции дрогнула и тяжёлым селем потекла к распахнувшимся дверям, увлекая и Диму. Агата улыбнулась и махнула рукой.

— Что? Сразила ты его? — в вагоне стало немного свободнее, и к Агате протиснулся Санька Оноприенко.