Вдоль по лезвию слов (сборник)

Деггет и Филлис уже сидели в креслах. Деггет был расслаблен, он сидел, прикрыв глаза. Филлис, наоборот, возбуждён.

— Хотите, расскажу анекдот? — сказал Малкин.

— Давай, — отозвался, не открывая глаз, Деггет.

— Австралийские туземцы ловят русского, — он посмотрел на товарищей по команде, — испанца, американца и немца…

Борхес и Деггет улыбнулись. Уже было смешно. Филлис, казалось, не слышал начала.

— …и говорят: выполним по одному вашему желанию, а потом — съедим. А если не сможем выполнить — отпустим…

— Хочу пива, — сказал Филлис.

— Тебя съедят первым, — пошутил Борхес. Все улыбнулись.

— …американец говорит: мне, мол, пива, настоящего, американского. Сейчас, говорит вождь, и через пять минут ему — ящик холодненького пива. Он выпивает пару бутылочек, и его жрут…

— Под пивко, да свежатинки… — мечтательно сказал Деггет.

— …испанец говорит, мне, мол, горячую испанскую девушку; вождь: сейчас будет. И в самом деле, через десять минут берут откуда-то сексуальную испанку. Ну, он проводит с ней несколько божественных часов, а затем его едят…

— Ужас! Её тоже едят? — спросил Филлис.

— Ну, наверное, позже, — ответил Малкин. — В общем, пришёл черёд русского. Он говорит: ударьте меня. Ну, туземцы довольны, бьют его, он достаёт плазмомёт и сжигает к чертям всю деревню со всеми туземцами.

— За что ты бедных туземцев-то? — спросил Деггет.

— …немец спрашивает: чего ж ты раньше-то этого не сделал? А русский говорит: мы, русские, народ мирный, никогда сами первые не начинаем…

— Не смешно, — сказал Филлис.

— Нормально, — воспротивился Деггет.

— Две минуты, — напомнил Борхес.

Две минуты тянулись целую вечность. Или даже дольше чем вечность. На секундомере над экраном пошёл обратный отсчёт. 60… 50… 40… «Господи… — шептал Борхес, — Господи, пусть всё будет хорошо…»

10… 8… 6… 4… 3… 2… 1.

Ничего не произошло. Проход не открылся.

Деггет спокойно отстегнулся и подошёл к пульту.

— Джентльмены, у нас остался последний шанс, — сказал он холодно.

— Всё нормально, — отозвался Филлис.

Никакой напряжённости. Сейчас, в момент наибольшей опасности, сказались долгие часы тренировок. Все были хладнокровны. Деггет тут же стал снова корректировать скорость, Филлис по-прежнему проверял расчёты капитана. Малкин и Борхес сидели и ждали.

Борхес знал, что проход не может не открыться. Они не могут остаться тут навсегда. Не могут.

* * *

Проход не открылся и в третий раз. Более минуты после прохождения контрольной точки в кабине висело тягостное молчание.

— План «Б», — сказал Борхес.

Деггет поднялся и, не говоря ни слова, стал вводить программу посадки. Малкин спросил:

— Сколько будет работать сигнальный буй?

— Ты хочешь услышать это ещё раз? — переспросил Филлис.

— Да.

— Сто часов.

— Спасибо.

Деггет нажал последнюю клавишу и сел в кресло.

— Что ж, джентльмены. Всё не так и плохо. Мы станем первыми землянами, ступившими на другую планету, которая пригодна для жизни.

— Он пригодна для жизни только по теориям наших замечательных учёных… — сказал Малкин.

— …которые очень точно рассчитали точки открытия гиперпространственных переходов, — продолжил Филлис.

— Не будем о плохом, — попросил Деггет. — За нами прилетят.

— Надеюсь, — угрюмо отозвался Малкин.

— Уверен, — шёпотом произнёс Борхес.

Корабль тряхнуло. Он сходил с орбиты и направлялся к поверхности планеты. Космонавтов прижало к креслам, но не очень сильно: искусственное тяготение позволяло во многом решить проблему перегрузок. Сверкающий болид падал вниз, рассекая слои атмосферы. Обзорный экран потемнел, ничего не было видно.

«Как нас встретит Этрея? — спрашивал себя Борхес. — Приветливо? Ласково? Или здесь водятся тигры?»

Если бы космонавты могли выглянуть наружу, они бы увидели планету, точь-в-точь похожую на их родную Землю. Океаны и материки, леса и реки, бесконечные пустыни и влажные тропики — всё это сплеталось и создавало ощущения чего-то родного, потерянного, но обретённого заново, чудесного, волшебного, бесконечного и безграничного.

Борхес представлял себе Этрею именно так, хотя и не мог наблюдать её величественные пейзажи.

А корабль падал, и вот уже включились тормозные двигатели, загудели, заревели, точно доисторические монстры, корабль начал терять скорость, и Борхес зажмурился в ожидании толчка при ударе о поверхность.

Неожиданно наступила тишина. Тишина, показавшаяся Борхесу абсолютной, какая бывает по утрам высоко в горах, когда царит безветрие. Он открыл глаза и посмотрел на обзорный экран. Чернота уже исчезла, и Борхес увидел стремительно несущуюся к нему землю.

Он понял, что произошло. Отказали тормозные двигатели.

Деггет тоже это понял. Он одним рывком отстегнул все ремни, вскочил и стал лихорадочно щёлкать тумблерами на приборной панели. Малкин — именно он, а не Филлис — вскочил вслед за капитаном.

— Сядь! — заорал Деггет.

Малкин отступил назад к креслу. Деггет наконец что-то сделал, и снова раздался рёв. Сердце Борхеса забилось ровнее, и тут корабль встретился с землёй.

* * *