Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства(СИ)

- Можно ли сшить точно такой же? Я оставлю старый, чтобы распороть для образца.

Пороть старый китель Штефан не стал. Произведя замеры, назначил дату первой примерки. А еще через неделю Цукерман красовался в кителе, казалось, отлитом на его теле. И пошли в селе повальные заказы на сталинки. Заказал у Штефана сталинку и мой отец.

До шестидесятых он носил серо-зеленый китель с накладными карманами, пуговицами в один ряд и с удивительно удобно и красиво лежащим воротником. Мне тоже хотелось ходить в школу в кителе. Когда я попросил заказать у Штефана сталинку для меня, отец сказал, что до кителя мне надо еще немного подрасти.

Мне нравилось бывать у Штефана, наблюдать, как он кроит материал, как сметывает, как на примерках отчерчивает и прилаживает рукава. Но мне нравилось только смотреть. Если после посещения кузницы я мечтал быть ковалем, после катания на подводе мне уже хотелось быть ездовым, то мыслей быть портным у меня не возникало никогда.

Зато у Штефана мне было уютно и весело. Да и всем, я чувствовал, становилось веселее, когда я приходил в гости. Сам Маэстро всегда восседал на высоком столе для закройки, расположенным у стены со стороны улицы. Босые ноги его покоились на табуретке. Работая, он закидывал ногу за ногу. Ученики располагались там, где, кого, когда и какая застанет работа.

На кровати обычно сидели по двое, иногда по трое. Перед тем, кто прошивал подушечки для плеч, всегда стояла табуретка. За работой почти не прекращались разговоры. Особо живое участие в них принимал Нянэк. Однажды, войдя в комнату, я увидел, что Нянэк, обычно общительный и активный, молча, сидит в самом углу и с мрачным видом что-то старательно подшивает.

Штефан же сидел за швейной машиной, где было самое светлое место комнаты. В руках у него был уже готовый пиджак из дорогого материала. Штефан сосредоточенно штопал, периодически отпуская в сторону Нянэка нелестные реплики.

Оказывается, вот-вот из Мошан должен явиться заказчик, чтобы забрать уже готовый костюм. Нянэку было поручено снять нитки, которыми фастриговали (польск. сметывали) клеенку к бортам пиджака. Срезая лезвием узелок, Нянэк насквозь прорезал дорогую ткань прямо на груди.

Заштопав, Штефан тщательно прогладил, отпаривая утюгом пострадавший борт. Когда Штефан закончил штопку, никто из присутствующих не мог определить место разреза. В это время на крыльце послышался топот сапог. Открылась дверь и в комнату, поздоровавшись, вошел заказчик костюма.

У Штефана меня очаровывал огромный кот. Он никогда не канючил у дверей, как наш Мурик, прося выпустить его на улицу. Штефанов кот подходил к двери, немного стоял, словно раздумывая, стоит ли менять теплую комнату на уличную слякоть. Потом был прыжок, как в замедленном кино и кот одной лапой цеплялся за ручку, а другой нажимал на клямку.

Щелчок, и кот на ручке двери выезжал в коридор, где спрыгивал на пол. Дверь на улицу он открывал уже напором собственного упитанного тела. Кто-нибудь из учеников, чертыхаясь, вставал и закрывал, распахнутую котом, дверь. Я пытался обучить искусству открывания дверей нашего Мурика, но, на мой взгляд, ему просто не хватало сообразительности.

Однако стрекотание швейных машин, вопросы учеников к Штефану, его разнос нерадивого ученика мне скоро надоедали, и я покидал комнату. Во дворе я каждый раз вначале осматривался, как будто попал туда впервые. Справа был длинный небеленый сарай.

В полутора-двух метрах от сарая стоял ветхий, с редкими почерневшими кольями забор, за которым было подворье старой одинокой Карольки. За сараем и со стороны огорода была ежегодно обновляемая хозяином всего подворья Михаськом Сусловым скирда соломы. Самого старого Михаська подросшая Тая нежно называла Дидэком.

Справа была межа с подворьем двоюродной сестры моей мамы - Люськи. Ее старший сын Филя был старше меня на четыре, а младший Веня был ровесником Таи, младше меня на три года.

В глубине огорода стояла старая, почерневшая от времени, соломенная буда (шалаш). Казалось, она появилась из сказки. Вход в буду был привален тяжелой, сбитой из толстенных досок дверью или щитом. Мне мерещились сказочные богатства за широкой некрашеной дверью. Но доступа в буду у меня, к сожалению, не было, так как сама дверь была привалена толстыми столбами.

Возле буды рос огромный, раскидистый орех. Рядом каждый август трусила вкусными кисло-сладкими плодами старая, с черными, извитыми и потрескавшимися ветвями, груша. С солнечной стороны буды росло молодое, но уже плодоносящее абрикосовое дерево.

Дидэк Михасько с раннего утра до глубокой ночи проводил время на конюшне, где он работал конюхом. В конюхи и ездовые по довольно мудрому житейскому решению председателя колхоза Назара Жилюка назначали бывших хозяев лошадей. Эти люди волею судьбы в свое время отвели своих коней на колхозную конюшню. Они добросовестно ухаживали как за своими, так и за чужими лошадьми.