Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства(СИ)

Пришлось отцу открыть один бидон и угостить страждущего.

Выдумкам при припрятывании самогона не было предела. Бутыли с самогоном прятали в ямах и погребах и заваливали картошкой. Зарывали в землю и навоз, помещали вглубь просторной собачьей конуры. Укладывали в мешки и обсыпали зерном. Обивая досками, делали потайные вместилища в свином сарайчике, под яслями возле коровы.

Наиболее сообразительные строили лежанки с потайными нишами, которые потом заваливали горой подушек. А совсем недалекий сосед впритык к настоящему лежаку дымохода на чердаке пристроил ложный, бутафорский, прокоптив, чтобы искусственно состарить, горящей тряпкой, смоченной солярой. Много лет подряд он хранил там десятки литров самогона.

Старый Н.Н. выгнал самогон для своих будущих собственных похорон и поминок. Шестидесятилитровый дубовый бочонок надежно спрятал в полову за деревянным простенком. Уже отслужившие в армии, бдительно караулившие передвижения деда, великовозрастные внуки координаты бочонка вычислили оперативно. Пили за здоровье любимого деда долго.

Оставшийся на дне стакан водки вылили в полову рядом с бочонком. Ежедневно собиравшая куриные яйца, бабка почуяла сивушный запах, о чем тут же сообщила деду. Было решено, что самогон за год вытек и испарился. Только щели в бочке почему-то не обнаружили...

В четверг с раннего утра резали кабана. Для нас это был уже настоящий праздник. Мы помогали носить и подгребали солому. Потом было убийство ни в чем не повинного кабана. При детях. Кровь толчками хлестала в подставленную макитру, которую подавала баба Явдоха, кухарившая на доброй половине свадеб села.

Потом тело убитого кабана шмалили соломой, подкладывая небольшими порциями к местам, указанным забойщиком. Мы норовили подкинуть соломы побольше, но взрослые сразу же отгребали ее и прогоняли нас подальше. Но мы тут же занимали прежние позиции на подступах к кабану, греясь в тепле, исходящем от горевшей соломы. Особенно приятно в зимние месяцы волны тепла ласкали наши лица и открытые руки.

Потом мы ждали подпеченных в пламени кусочков ушей и хвост. Потом скобление, за ним второе шмаление и снова, поливая теплой водой, выскабливали тушу добела. Как только начиналась разделка, снова появлялась везде успевающая баба Явдоха.

Сердце, легкие и печень уносила на кухню одна из помощниц. Огромный эмалированный таз с вываленными в него кишками относила в нижний угол двора относила другая помощница. Там кишки освобождали от содержимого и тщательно мыли.

А баба Явдоха уже руководила разделкой туши и распределением мяса. В течение короткого времени уже было предельно ясно.

- Вот это мясо на колбасы, а вот отсюда, с прослойками жира на маринование для копченки. - скороговоркой отдавала распоряжения баба. - Вот это все с костями и хрящами - на холодец,

Потом следовала сортировка мяса на котлеты, жаркое, для голубцов. Меня всегда поражало то, как долго отмывали и вымачивали мясо, особенно на холодец. Потом приходила группа женщин из родственников и близких соседей и начинали крутить голубцы.

Во внушительных чугунках на плите уже тихо млел холодец. Тут было необходимо особое мастерство. Готовый холодец необходимо выставить на стол тугим и прозрачным. Бульон для холодца не должен был бурлить. В течение пяти-шести часов поддерживали тихий огонь, чтобы варево лишь слегка шевелилось. Готовность определяли по тому, как легко мясо самостоятельно отваливалось от костей под собственным весом.