Вдоль по памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства. Шрамы на памяти (СИ)

- Где ты взял знак? - спросил я отца.

- Купил у одного босяка. Он ходил по базару, обвешанный разными значками, места свободного на куртке не было.

- Зачем ты купил? У тебя есть твой знак с войны.

- Чтобы сопляк не ходил с этим знаком по базару. Нашему дивизиону присвоили звание "Гвардейского", после того, как почти весь состав погиб. Не хочу, чтобы этот знак купил и носил тот, кто его не заслужил, а свое участие в войне подтверждает юбилейными значками ко дню Победы. Ему такой знак как раз кстати.

При написании этих строк я проверил себя. Встал, снял с полки книжного шкафа шкатулку с отцовскими наградами и открыл её. По сей день в шкатулке с наградами отца два нагрудных знака "Гвардия".

Я до сих пор отношусь сдержанно к различного рода собраниям, торжественным заседаниям и митингам. Я понимаю людей, уважаю их выбор способа отметить какое-либо событие, торжество, наконец, помянуть павших. Но бывает, когда памятные и траурные митинги по времени совпадают с подготовкой очередных выборов. От всей, заранее тщательно расписанной режиссуры, торжественности митингов отдает коллективной истерией, из состояния которой все сразу же выходят, как только покидают место митинга.

Как медицинский психолог и психотерапевт, я даю себе трезвый отчет, что происходит с коллективным сознанием, когда внимание людей, собранных в одно время и в одном месте, имеет остронаправленный вектор. Человек - существо социальное, но каждая личность в отдельности глубоко индивидуальна. Стараюсь помнить об этом.

Я не люблю и в своей жизни ни разу не использовал "толпу" в собственных целях. Я также не люблю и не позволяю, чтобы некто использовал меня в своих, личных и неличных целях. Происходящее я предпочитаю переваривать в одиночестве. В дни годовщины памятных дат открываю альбом с фотографиями, беру в руки боевые награды отца. Но почему-то в последнее время все чаще включаю ноутбук. Путешествую по архивам министерства обороны в интернете.

В предыдущих главах я неоднократно возвращался к началу войны и вступлению в мое село гитлеровских захватчиков. Восьмое июля навсегда стало скорбной датой в непростой истории моего села. В тот день безвинно были расстреляны 24 моих земляков.

Расстрелянные восьмого июля 1941 года

1. Брузницкий Александр Иванович

2. Брузницкий Иосиф Иванович

3. Брузницкий Михаил Иванович

4. Брузницкий Михаил Иосифович

5. Брузницкий Иван Прокорович

6. Бойко Филипп Макарович

7. Вишневский Ананий Федорович

8. Гудыма Николай Артемович

9. Горин Александр Федорович

10. Данилов Николай Георгиевич

11. Загородный Михаил Федорович

12. Кизим Антон Федорович

13. Мельник Леонид Саввович

14. Мошняга Василий Маркович

15. Навроцкий Александр Михайлович

16. Навроцкий Петр Филиппович

17. Пастух Никита Григорьевич

18. Пастух Александр Никитович

19. Суфрай Иван Сергеевич

20. Суслов Федор Иванович

21. Ткачук Григорий Иосифович

22. Ткачук Степан Иванович

23. Ткачук Михаил Иванович

24. Твердохлеб Иван Михайлович

После расстрела потоки ливневой воды несли тела расстрелянных вниз по селу. Похоронили погибших на выезде из села в сторону Брайково. После войны было произведено перезахоронение безвинно расстрелянных в сквере у сельского клуба в центре села. Из моего детства память выдвигает братскую могилу, огороженную красным штакетом. В передней части стоял скромный, сначала деревянный, потом бетонный обелиск с красной звездой. На обелиске под стеклом был список погибших в тот день моих односельчан.

Перед братской могилой была утоптанная и укатанная велосипедами площадка элипсовидной формы размерами приблизительно 20х10 метров. Вокруг площадки располагались длинные скамейки на забитых в землю кольях. Со стороны улицы площадку ограничивали четыре ели. Остальную часть площадки окружали старые клены и акации. Вся площадь от клуба до забора с чьей-то легкой руки была названа бульваром (с ударением на У).

У братской могилы проводились торжественные и траурные мероприятия, посвященные началу войны, проводили слеты пионерской дружины, прием в пионеры. На майские и октябрьские праздники у северного угла, в непосредственной близости к братской могиле располагался духовой оркестр.

Гремели марши, туш, вальсы и полька. Чуть позже в селе вошли в моду фокстрот, танго. О танго я помню авторитетное заключение одной из пожилых женщин, восседающей на центральной скамейке и делающей прогноз будущих семейных пар:

- Шо ж то за танци таки? Музеке заграют, а всi лэдва ногами переберают. Повесепаютси едно на другiм, тай росходятси.

Позже звучали мелодии, под которые танцевали шейк, чарльстон и твист. На этих танцевальных мелодиях закончилась моя холостая жизнь. .