Вдова и холостяк

Они лежали на кровати.
Горел на тумбочке «ночник».
И в нежной ласковой печати
Неповторим её был лик.
Звездил сентябрь, луна сияла
И тихо шелестел прибой.
Подняв глаза, она сказала:
«Как хорошо сейчас с тобой.
Не покидай меня игриво.
Мне в жизни так не повезло!
Одной тоскливо и паршиво».
И тут красотку понесло
Над океаном серебристым
Воспоминаний прошлых дней
С волной седой, с приливом чистым.
И он охотно верил ей…

Она недавно овдовела.
Муж был хороший, но больной.
И быть одной с красивым телом
В большой кровати ледяной
Ей совершенно не хотелось.
Но в доме побывала смерть.
И по ночам во снах вертелась
Семейной жизни круговерть.
Всплывали в памяти прогулки
В зелёном парке, громкий смех,
Цветы и хруст французской булки…
Покойный муж, он был из тех,
Кто проявить умел вниманье,
Хорошей шуткой рассмешить,
Мгновенно угадать желанье
И обо всём поговорить.
Бывал в прострации туманной,
Меланхоличен и предвзят,
Пол дня мог киснуть в тёплой ванне,
Курить и ковырять гранат.
Стихи рассказывал красиво,
С ним можно было помечтать.
К делам житейским был ленивым,
Зато любил порассуждать.
Сиял загадочной улыбкой,
Как будто счастья знал секрет.
Её частенько звал он рыбкой.
Типичный был интеллигент.
Она ребёночка хотела.
Он потерпеть уговорил.
Он рассуждал, она терпела,
Пока злой рок не протрубил.
Но всё равно ей было больно
Родного мужа потерять.
И совесть женская невольно
Вдруг начинала обвинять
Себя за глупые движенья
И по уходу за больным,
И за дурное настроенье,
Когда беседовала с ним…

И вот одна в большой постели.
Муж приказал ей долго жить.
А дни летят, как и летели.
И хочет женщина любить.
Начало женское велело
Найти мужчину, где бог весть,
Любить его душой и телом,
Пока на это силы есть.
Его обрадовать отцовством,
Чтоб он скучал по малышам,
Чтоб доставляли беспокойство
Они отцу по пустякам.
Но окружали эгоисты,
Ленивцы – толстые тунцы,
Жульё, прохвосты, аферисты,
Мерзавцы, геи, подлецы,
Слюнтяи, циники и снобы…
И что заметила вдова —
У мужиков высокой пробы
Давно есть семьи, голова
В проблемных мыслях и заботах.
Им в жизни не до перемен,
Исканий новых неохота.
И в саркофаге тесных стен
Благоустроенной квартиры
Читают, продавив диван.
О том, что происходит в мире,
Расскажет голубой экран…

В мечтах к ней на коне ретивом
Быстрее пули мчался он —
Рельефный, сильный и красивый,
Пожалуй, как Ален Делон,
В ковбойской шляпе, загорелый
И, пусть вспотевший, но самец,
Вооружённый мачо смелый,
Самоуверенный наглец.
Он пасти тиграм разрывает.
В просторной хижине лесной
На шкурах Пришвина читает.
Ну прямо Дэнди, боже мой!
Скорей Тарзан – не чёсан волос,
Зубную щётку не держал.
Он лаконичен, грубый голос,
Цивилизацию послал.
«Я протяну к нему ладошку,
А на ладошке «стиморол».
Он пожуёт его немножко,
И в шкуры упадём на пол». —
От этих мыслей улыбалась
В тиши у мокрого окна.
И вновь мечтаньям придавалась
Совсем одна, совсем одна. —
«Меня подхватит как пушинку
И к водопаду отнесёт.
Какая чудная картинка!
С трусихой на руках зайдёт
Он в чисто озеро – и брызги,
И преломление лучей,
Шум водопада, смех и визги,
Одежда наша у камней.
Кругом природа – солнце, горы…
Вода как студень-холодец!
Но рядом я и очень скоро
Вскипит от теплоты сердец»…

Мечты, мечты…Как это мило!
Обрывки старого кино.
Прохожих по дождю тащило.
Она смотрела за окно.
Бетонных джунглей составные —
Скрип тормозов, угарный газ.
И держат пробки затяжные
В томленьи нервном третий час.
Стоишь с соседом по несчастью,
Знакомы мало – лишь с утра,
У пробки городской во власти.
Нет всё же худа без добра!
Ведь поженить способны пробки.
И пусть отсутствует озон.
Лишь нерешительный и робкий
Спросить забудет телефон…

Ключи из сумочки достала,
Фольксваген синий под окном,
К двери пошла, потом сказала:
«А что потом? Ну что потом?
Нет, не смогу. Всё это глупо.
Я не актриса, дара нет. —
Она на дверь смотрела тупо. —
А вдруг поможет интернет?
Общенье, новые знакомства.
О, нет! Я всё-таки не та.
И от морального уродства,
От откровений тошнота,
От извращенцев остроумных, —
В компьютер плюнула она, —
От мелких умников и крупных.
Нет, мне естественность нужна.
Пошло всё к чёрту! Лучше к морю
На месяц съезжу, отдохну,
Здоровье хрупкое удвою
И полюбуюсь на волну.
Надену новенький купальник,
Себя расслаблю на камнях.
Турбаза, молодёжь. Начальник
Даст инструктаж, развеет страх,
Экипировку даст и в горы
Нас – дилетантов уведёт.
Увидим сверху мы просторы,
Прозрачный розовый восход.
Маршрутом длинным и несложным
Мы будем весело шагать,
Вставать на камни осторожно,
Друг другу руку подавать.
Найдём сосну высот предельных,
Костёр под вечер разведём
И под гитару окапельно
Легко Митяева споём.
И я засну в мешочке спальном.
Но расстегнётся вдруг замок!
И надо мной с лицом банальным
Согнётся Шурик-простачок. —
И улыбнулась мило Глаша. —
Смущенья он проглотит ком
И спросит: «Не хотите каши?
Давайте вместе пожуём».
Там в море ходят теплоходы!
Да, я поеду – волны ждут.
Ведь под лежачий камень воды,
Как нам известно, не текут»…

В агентство тут же позвонила,
Где у неё знакомый был,
Куда-то в Гагры укатила.
Чеченский кризис не страшил.
Чечня – российский сепаратор
Работал уж который год
Как на ходу дрожащий трактор,
Как скорострельный пулемёт.
Летел свинец по всем районам,
Строчил безжалостный террор
По матерям и по иконам —
Вёл беспощадный разговор.
Блоха арабская всё грызла
Российской псины тощий бок.
И цель давным-давно прокисла,
Загнала в каменный мешок.
Страна привыкла к полигону.
Жестокий затяжной конфликт
Уже сглотнул финансов тонну.
Не удивлял людей бандит —
Обычный негр и украинец,
Биатлонист-прибалт, таджик,
Иранец, турок и чеченец.
Интернациональный лик
В кустах свирепого убийцы
Замаскирован и сокрыт,
И сажей вымазаны лица,
И героин всю ночь бодрит.
Но Глаша-вдовушка помчалась
За релаксацией на юг
И на работе рассчиталась.
Ей надоел порочный круг.
Сняла в сбербанке часть наследства
И в южный укатила край,
Где пахнет морем, счастьем, детством.
Столица пыльная, прощай!