Вдова Клико

— Прошу прощения. Мне нужно, чтобы мой корабль вышел в путь раньше вашего, — ответил Моэт. — Вам стоит успокоиться и не пытаться мне помешать. Что плохого может случиться? Теперь вы наконец должны понять, что это не женское занятие. Первое правило деловой жизни состоит в том, что она для мужчин. Деньги, власть, конкуренция, кто-кого-сожрет, и выхода из этого нет.

— Вы наглый, лживый, бесчестный грабитель!

— Разве вы не собирались оставить меня на мели, экспортируя в землю обетованную собственное шампанское? Второе правило деловой жизни: на каждый предмет нужно смотреть с разных точек зрения.

Он был так самодоволен, что можно было взбеситься.

— Ладно, вам на меня наплевать, но есть же Наташа? Ее мать умирает, и она должна к ней попасть, пока не поздно. Жан-Реми, почему мы оба не можем торговать с Россией?

— Похоже, вы обмануты дважды. Много лет назад я помогал Наташе заверить документы о смерти ее матери. Она попросила меня о помощи, поскольку я в то время был мэром.

Он отвернулся к окну, барабаня пальцами по стеклу, пока до нее доходил смысл услышанного. Милая, умная Наташа более чем заслужила прощение за свой разрыв с Николь после смерти Франсуа. Она подарила ей причину и смысл, чтобы жить дальше.

— Я думаю, что примерно часа хватит, — продолжал Моэт. — Понимаю, что вы не захотите возвращаться в Реймс со мной, но такое решение было бы желательно. Через час вы будете свободны, но пока что я вас должен задержать — для надежности. Надеюсь, когда-нибудь вы поймете, что я действую исключительно в ваших интересах.

— Я бы предпочла утонуть здесь, чем умереть с тоски в гостиных.

— Боюсь, что у вас нет выбора. Таков естественный порядок вещей. — Жан-Реми вложил в руку таможенника большую золотую монету и вышел.

Карманные часы Николь прозвонили полчаса, потом час. Она продолжала ходить по комнате. Денег больше не было, и шансов тоже.

Снаружи светало, начиналось хмурое утро, бежало время, и каждая минута наполняла ее досадой и яростью. Она заколотила в окно, но таможенник ее оттащил и силой посадил на стул.

— Взбесились вы, что ли? — спросил он. — Сидите тихо, а то придется вас связать.

За стеной таскали грузы, подводили суда, готовясь к дневным трудам. Возле баржи Моэта сновали моряки — наверняка хотели перегрузиться на ее баржу, стоящую за шлюзами. Глаза Николь застилали ярость и отчаяние, но в то же время она заметила, что там происходило что-то непонятное. Люди не несли груз по бечевнику вдоль шлюзов, а с охапками бутылок убегали в поле. Какой-то человек на них орал и пытался остановить. Она прищурилась, всмотрелась и ахнула. Жана-Реми, в наручниках, задержал человек в мундире таможенника.

— Putain, bordel de merde! Воры! Я вас всех и каждого запомнил!

— Да у него характер похуже вашего, — рассмеялся таможенник. Он встал, отпер дверь и распахнул ее широким жестом. — Вы свободны. Шампанское мсье Моэта пошло по рукам. Но это даже к лучшему — дойди оно до порта, там его вылили бы, как предмет незаконного экспорта.

Таможенник подал Николь белое перо, перевязанное узкой красной ленточкой.

— Она сказала, что вы поймете. Кажется, у вас есть друзья где-то на самом верху.

Как же можно было сомневаться в своей умной и красивой подруге! Тереза любила загадывать загадки, но здесь разгадка очевидна. Во всяком случае, есть человек (кроме нее самой), на которого можно положиться.

Таможенник поклонился:

— Примите извинения за этот спектакль, но вы были приманкой в нашей западне. Мадам Тальен предупредила нас заранее, и мы вас ждали всю неделю. Счастливого пути вам и вашему грузу кофе, мадам.

Когда Николь шла к своей барже по бечевнику, яркое солнце освещало следующую точку ее путешествия. Голова закружилась от чувства сладостной свободы, смешанной с хладнокровной местью, когда она проходила мимо Моэта, который грозил перепуганному жандарму заступничеством своего высокого покровителя — Наполеона.

— Третье правило деловой жизни, — сказала ему на ходу Николь, направляясь к собственному грузу. — Важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь.

Шатле расцеловал ее в обе щеки и помог подняться на баржу, стоящую ниже шлюзов.

— Куда вы теперь?! — крикнула она ему, когда погонщик тронул тяжеловозов.

— Домой, — ответил он. — Вернусь в родной город. Взгляну в глаза прошлому и, быть может, найду в себе силы начать строить будущее. Или хотя бы горевать и помнить моих такими, какими они были. А вы не сдавайтесь! Пусть у вас все получится — ради вашей маленькой дочери и… в память о моей.

Глава одиннадцатая САМЫЙ ДЕРЗКИЙ ВИНОДЕЛ ФРАНЦИИ

Март 1806 года