Вдова Клико

Николь схватила большую бутылку бургундского и прижалась к стене, затаив дыхание. Думай! Если она повернет ручку, а дверь окажется заперта изнутри, значит, у того, кто за дверью, есть ключ, и тогда она знает этого человека.

Она заставила себя взяться за ручку, потом повернула. Заперто. Николь отперла дверь своим ключом — и увидела дуло, которое смотрело ей прямо в лицо. Выпущенная из рук бутылка с грохотом разбилась, расплескав по полу вино и стеклянные брызги.

— Боже мой, дикарка! Не надо так подкрадываться!

— «Луи! Какого черта ты тут делаешь?!

— Какого черта ты поперлась вниз в одиночку? Тут могли быть разбойники!

— Никого здесь нет, и попробовали бы они лазить по моим погребам! Мое вино кометы — все исчезло!

«Луи грубо привлек ее к себе:

— Боже мой, я же тебя застрелить мог!

— Они сюда пробрались?

— Нет, тут все в порядке, — ответил он, показывая на ремюажные столы, тянущиеся в глубь помещения.

Бутылки шампанского «Кюве де ля Комет», аккуратными рядами один за другим. Целое состояние, вложенное в золотистый рай. Весь запас, который был заложен, абсолютно нетронутый.

— Прозрачны, как горный источник, — улыбнулся Луи. — Твое изобретение гениально.

— Слава богу. Если им оно нужно, пусть мне заплатят столько, сколько оно стоит.

— Тогда ты станешь лучшим продавцом, чем я. Мне удалось только не дать его украсть.

— Найду способ. Вы с Ксавье без всякой помощи спасли то, что здесь оставалось?

— Все полевые работники и все, кто когда-либо на тебя работал, защищали этот подвал. Мадам Оливье ведет для нас разведку. Могло быть намного хуже; другие погреба пострадали сильнее, чем этот, а он — сама видишь каков. Утром рабочие вернутся и заложат дыру в стене. Ксавье настоял, чтобы мы организовали охрану, и я собираюсь с этими «детками» провести всю ночь.

— Ты их любишь не меньше, чем я.

— В России я был готов даже умереть за них. Иди поспи малость, а это все предоставь мне. Ты ведь только что приехала с Ментиной из Парижа? Ты, должно быть, устала с дороги.

— Спасибо, верный мой Луи. Утром прежде всего принесу тебе на завтрак мамино абрикосовое варенье. А ты тоже постарайся отдохнуть.

Когда она вышла из погреба, уже похолодало и стало сыро. Ксавье стоял на посту как часовой.

— Пришлю кого-нибудь из ребят тебя сменить, — сказала Николь. — Вид у тебя усталый.

Пока я на посту, никто туда шагу не ступит. Постою, пока стену не заложат так, что можно будет только пушкой разбить.

Тут из темноты вышел солдат. От него разило как от человека, месяцами живущего в лагерях под открытым небом.

— Этого обещания тебе не сдержать, деревенщина. Ну-ка, в сторону!

Ксавье и Николь встали у него на пути, но к солдату подошло подкрепление. Судя по мундиру, казаки, не меньше десяти. Но мундир не мог скрыть, что это просто громилы.

— У нас закрыто, — сказала Николь.

— А за спиной у тебя здоровенная дыра, милочка. Похоже, что все-таки открыто. — Он поднял ружье вперед прикладом. — Отойди, если не хочешь получить вот этим по морде.

На лбу у него красовался шрам. В глазах его спутников у одного за другим зажигался зловещий огонек, будто кто-то поднес спичку.

— Убирайтесь к чертям, сколько вас тут есть! — рявкнул Ксавье, загораживая собой Николь.

Приклад ударил его в лицо. Нос брызнул кровью, Ксавье свалился на землю и скорчился, закрыв руками голову. Солдаты принялись по очереди пинать его ногами.

— А ты давай со мной! — велел солдат со шрамом и потащил Николь к дверям погреба.

Она вцепилась ему в руку зубами, он отскочил, зажимая место укуса.

— Ах ты, сука!

— Ничего ты от меня не получишь!

Он толкнул ее на стену, Николь ударилась затылком, от боли потемнело в глазах. Грязная лапа полезла ей под платье, она изо всей силы ударила его ногой в пах.

Перекрывая хаос, грохнул выстрел, и нападавшие разбежались как тараканы. Ксавье, шатаясь, поднялся.

— Женщину приведите ко мне и помогите этому человеку.

Двое русских солдат подхватили Ксавье и бережно помогли ему сесть на землю.

— А вы — не солдаты, вы разбойники! Вон с глаз моих, пока под трибунал не загремели. Мы сюда пришли с миром. Ради освобождения, а не ради драк в темном переулке. Хочешь выпить — покупай! А теперь проваливайте! И передайте, что всем, кто не участвовал в этом налете, я принесу в лагерь выпить. Мадам, примите мои глубочайшие сожаления и извинения. — Почти совершенное французское произношение. — Вы сильно пострадали?

У нее болела голова так, что говорить было невозможно.

Он велел двоим своим солдатам доставить Ксавье домой и побыть с ним до прихода врача. Потом принес стол и два стула из кафе напротив и поставил их возле двери погреба. Когда он взял Николь за руку, она в испуге отпрянула.

— Вы ранены, присядьте. Этих людей посадят под арест. Пожалуйста, позвольте мне вам помочь.

— Я не могу уйти, пока дыру не заложат, — проговорила она заплетающимся языком.

— Разумеется. Конечно же нет. Присядьте.