Вдова поневоле

– Мне было, как вам сейчас, двадцать шесть лет. Не так уж мало. Тетя, мать Эустаза, была старшей сестрой моей матери. Она унаследовала это имение от нашего деда. Мое собственное имение находится в семи милях отсюда. Между нашими семьями постоянно поддерживались родственные отношения. У меня самого много лет не было отца, и возможно, это обстоятельство и заставило меня преждевременно повзрослеть. В восемнадцать лет я оказался главой большой семьи, младшие члены которой были еще малыми детьми.

– О Господи, только не говорите мне, будто вам пришлось содержать в таком возрасте большую семью! – воскликнула мисс Рочдейл.

Карлион улыбнулся.

– Нет, конечно. Моя мать тогда еще была жива, но много болела. И вполне естественно, что они могли рассчитывать только на меня.

Девушка изумленно посмотрела на собеседника.

– Они?

– У меня три брата и три сестры, мадам.

– И все они находятся на вашем попечении?

– О нет! Сейчас мои сестры замужем. Один из братьев работает у сэра Роулэнда Хилла в Португалии и Испании, второй – секретарь лорда Сидмута в министерстве внутренних дел и большую часть времени проводит в Лондоне. Так что можно сказать, что у меня на руках остался только младший брат. Он сейчас учится на первом курсе в Оксфорде. Но в то время, о котором я говорю, все они еще жили дома. – Он снова улыбнулся. – Вы, наверное, знаете из своего опыта, мадам, что шесть детей – от совсем маленького до шестнадцатилетнего, очень нелегкая ноша для хрупкой женщины.

– Еще бы! – горячо воскликнула Элинор. – Но ведь у вас были учителя… гувернантки?

– Были, – кивнул Карлион. – А сколько их прошло через наш дом – и не сосчитать. Двое моих братьев обладали настоящим талантом избавляться от них… Не знаю, зачем я все это рассказываю вам. Просто хотел объяснить, как тетя сделала меня опекуном своего сына. Должен признаться, мне так и не удалось сдержать его пристрастие к разгульному образу жизни да и вообще повлиять на него в лучшую сторону. Мне только удалось вызвать у Эустаза острую неприязнь к себе. В этом я не могу его винить, поскольку чувства Эустаза ко мне не идут ни в какое сравнение с теми чувствами, которые я всегда испытывал к нему. – Лорд Карлион посмотрел на Элинор и многозначительно добавил: – Нелегко справедливо относиться к юноше, который не вызывает у тебя ничего другого, кроме отвращения и неприязни, мадам. Один из дядей моего кузена считает, что я всегда был жесток к мальчику. Возможно, он и прав, хотя я и не хотел этого. Когда мне пришлось забрать Эустаза из Итона, я нашел ему великолепного учителя, но все тщетно. Зато родственники по отцовской линии подняли большой шум из-за того, что я отказался помочь ему перейти в Оксфорд. Он, конечно, мог бы попытаться, но я все равно не согласился. Однако этот отказ был приписан моей злобе.

– И вы выслушивали все эти абсурдные упреки? – воскликнула мисс Рочдейл.

– Я старался не обращать на них внимания. Мальчик пометался и в конце концов решил пойти в армию. Мне казалось, что если Эустаза лишить пагубного влияния его общества, он, возможно, еще станет порядочным человеком, и помог ему устроиться на службу. Меня, естественно, немедленно обвинили в самых низменных побуждениях: будто я хочу прибрать к рукам наследство бедного мальчика и поэтому посылаю его на верную гибель. К счастью, Эустаза попросили подать в отставку, прежде чем он успел поучаствовать в боевых действиях. К тому времени он достиг совершеннолетия и я перестал нести за него ответственность.

– Почему же вы продолжаете опекать кузена?

– Да нет, я почти не общаюсь с ним, но, к сожалению, мне трудно игнорировать его существование. Дело в том, что Эустаз почему-то решил, что наше родство позволяет ему, например, покупать в кредит на мое имя и даже подписывать за меня документы.

Элинор с негодованием выслушала объяснение лорда Карлиона и горячо воскликнула:

– И после всего этого родственники еще и обвиняют вас? Ей-Богу, это уж слишком!

– Честно говоря, все это мне порядком надоело, – кивнул Карлион. – Правда, я и сам виноват: дал им повод для подозрений, когда взял закладную на часть незаложенной земли. Я хотел, как лучше, но, конечно, нужно было предвидеть последствия. Если Эустаз сейчас неожиданно умрет и его имущество перейдет ко мне, найдутся люди, которые открыто заявят, что я не только подталкивал беднягу к концу, поощряя его излишества, но и не позволил ему жениться, хотя одному Богу известно, как я мог запретить ему это.

– Да, все это очень неприятно, – кивнула девушка, – но я уверена, что ваша семья, ваши друзья не поверят такой клевете.

– Конечно, не поверят!

– Поэтому вы не должны обращать на это внимание.