Вдова живого мужа

Она схватила газету, сунув ему не глядя несколько пфеннигов [11]; наверное, опять много, потому что мальчишка от радости так широко улыбнулся, что его веснушки стукнулись друг о друга. Катерина подумала, что пора бы ей узнать, сколько стоит газета или поездка на такси, потому что её оплата за эти услуги похожа больше на подарок, чем на чаевые…

Она независимо прошла мимо швейцара, мимо портье, который лишь невозмутимо скользнул по ней взглядом, и втайне порадовалась, что при выходе не стала отдавать ему свой ключ. Впрочем, он, наверное, скоро все равно сменится и пойдет домой спать, не утруждая себя мыслями: ночевала ли в отеле одна из его постоялиц?

У двери своего номера Катерина увидела Петрушу, который зачем-то дергал ручку и пытался что-то разглядеть в замочную скважину. Мягкая ковровая дорожка заглушала звук шагов, так что она смогла подойти почти вплотную к увлеченному своим занятием врачу.

— Здравствуйте, Петенька, — сказала она подчеркнуто ласково, как говорит любящая мамаша нашкодившему сынку. Петруша отскочил от двери, как ужаленный.

— Извините, Катерина Остаповна! — "Ого, уже на "вы", — посмеялась она про себя. — Я боялся, не случилось ли чего с вами?

— Просто я ходила покупать газету, — небрежно соврала она.

— Так рано…

— Привычка старой селянки, — зачем-то стала объяснять Катерина; не проще ли было пояснить, что она просто не обязана перед ним отчитываться. — Рано ложусь — рано встаю. Захотелось прогуляться по утренним улицам…

— Я вчера хотел вам дать интересную книгу — почитать перед сном, но вы не открыли…

Неприятная мысль кольнула Катерину: "Неужели он за мной следит?" Она открыла дверь номера, в который он украдкой попытался заглянуть: проверяет, застелена ли постель.

— Простите, но мне нужно привести себя в порядок! — сухо сказала она.

Очевидно, ссора с Катериной никак не входила в планы врача. Он с поклоном отступил и сказал в уже закрывающуюся дверь просительно, смешно потупившись:

— Позвольте, я зайду за вами на завтрак?

— Заходите, — без удовольствия разрешила она.

В ванной Катерина придирчиво оглядела себя: недосыпание — а спали они с Николаем всего часа три — никак на ней не отразилось. Она тщательно умылась холодной водой — появился её обычный румянец. Блеск в глазах есть? Блестят, ещё как!

Привычно заплетая косу, Катерина прислушивалась к себе: нет ли раскаяния, стыда? Не было ничего подобного! Она не знала, плакать ей или смеяться? Неужели она и вправду — падшая женщина?

Все пять лет жизни с Дмитрием её то в большей, то в меньшей степени мучили поочередно эти чувства. Как будто с неё содрали кожу, а потом снова надели, но уже другой стороной. Потому её постоянно мучил дискомфорт — это была не она!

Оказывается, есть на свете мужчины, которые не ломают, а созидают, которые на благодатной почве ласки и нежности выращивают диковинные цветы. Они и любят по-другому. Вместо того, чтобы извиваться и рычать, ползая в кромешной тьме, где страсть жжет, словно раскаленные уголья, они летают на легких крыльях под лучами солнца или при свете мерцающих звезд…

Сегодня Катерина оделась строго: в серый костюм с белой кружевной кофточкой. Прическа — косы, уложенные вокруг головы и тонкие сережки с бирюзой. На счастье.

В дверь постучали. Катерина заторопилась, сердясь — где же обещанные полчаса? Но за нею просто пришли товарищи-врачи — шестеро.

— Петруша сказал, догонит! — сообщил Шульц её вопросительному взгляду.

"И опять примется ломать мою дверь!" — сердито подумала Катерина, решив про себя раз и навсегда поставить на место настырного соглядатая.

К счастью для Петруши — и к его разочарованию — он попался им на дороге, так что на завтрак в отеле они спустились в обычном составе: семь врачей и одна переводчица.

В зале, где собирались участники симпозиума, к ним немедленно протолкался "непривычно стремительный", по выражению Фирсова, Николай Николаевич Астахов.

— Ради Бога простите, это срочно! — заговорил он, хватая за руку Катерину. — Прошу вас, помогите: я встретил одного известного врача испанца… Катерина Остаповна ведь знает испанский? Мы с ним совершенно не понимаем друг друга! — он поволок её за собой точно бык, тянущий на пашне плуг.

— Я ненадолго! К началу непременно подойду! — только и успела крикнуть Катерина своим товарищам, остолбенело глядящим им вслед; потом остановилась и, не без труда выдернув руку из его цепких пальцев, строго сказала: — Господин Астахов, вы забываетесь!

— Я так и знал, что ты рассердишься! — подчеркнуто смиренно проговорил он, но раскаяния в его голосе Катерина не почувствовала. — Но ты, мой ангел, сама виновата: сбежала от меня чуть свет, ничего не объясняя — что я должен был подумать? А вдруг насовсем? Ты на что-нибудь обиделась?

— Твое занятие утренней зарядкой произвело на меня огромное впечатление.