Вдовье счастье

Люди в зале прибывали, свободных мест за столиками не осталось, но это были не игроки, а все те же пожилые дамы и их мужья. Мне кивали со снисходительностью, потом вглядывались в побрякушки, и выражение лиц менялось на изумленное. Я изнемогала от жары, незаметно промокала рукавом пот, жажда мучила невыносимо, и наконец я себя убедила, что ради меня никто не рискнет травить какого-нибудь вельможу. Я взяла у лакея лимонад, отпила, чуть не отсалютовала бокалом какой-то даме — опомнилась вовремя, и увидела пожилого мужчину, уверенно направлявшегося ко мне.

Глава тридцать четвертая

Так подходят к добыче кредиторы — но их я уже не боялась, или официальные лица, и расшитая золотом лента, пересекавшая грудь мужчины, мне не нравилась. По какому-то заведенному обычаю на балу почти все кавалеры были в форме, не обязательно военной, звенели эполетами и бренчали пустыми карманами, но я пока не видела тех, кто будто бы находился при исполнении.

— Вера Андреевна, прошу вас пройти со мной, — приказал мужчина. Легкая шепелявость не вредила его убедительности, и я не спеша поднялась.

Кем бы он ни был, ничье внимание наш разговор не привлек. Я недоумевала, а мужчина не скрывал раздражения моей медлительностью.

— Прошу, Вера Андреевна, — поторопил он желчно, — и с вашей стороны дерзость не представиться. Надеюсь, вы сможете испросить за это прощения.

Последняя фраза прозвучала с пониманием. Я, держась на полшага позади, пошла за ним в конец зала, мимо вспотевших музыкантов с выпученными глазами, мимо белого рояля, за которым в окружении кавалеров сидела скучающая девица с надутыми губками, мимо закрытых дверей боковых комнат. За карточными столиками сидели как грустные грибы пожилые тучные дамы и обгладывали меня до костей тяжелыми взглядами.

Лакей затворил за нами двери, звуки из зала резко стихли, меня окружил бесконечный коридор, по обеим сторонам которого ровно, как в отеле, шли комнаты. От потертого шика рябило в глазах, кисея на юбке шуршала непозволительно, и знакомая паника свернулась под колотящимся сердцем. Мой провожатый, остановившись у ничем не примечательной двери, доверительно заметил, понизив голос:

— У ее императорского величества недоброе настроение, Вера Андреевна. Впрочем, как всегда в последнее время.

Не дожидаясь ответа, он открыл передо мной дверь. Я очутилась сразу у всех на виду, и у меня не было даже шанса благодарно ему улыбнуться.

В просторном и освещенном волчьем логове вымученно и хрипло дышало давящее молчание — казалось, за расписной панелью в стене спрятали Дарта Вейдера. Я насчитала одиннадцать чего-то алчущих дам — заездили они, видать, бедолагу.

Все дамы, кроме одной, были с лентами цветом чуть темнее, чем лента моего сопровождающего, и платья их отличались от легких на вид нарядов танцующих дам. Тяжелые расшитые золотом сарафаны, на головах кокошники с длинным муаром, и весь этот фольклорный ансамбль пригвоздил меня к месту — ни одного дружелюбного взгляда, они только и ждали команды, чтобы накинуться на меня и растерзать.

Я оказалась не готова. Сейчас кто-то из этих дам… вот эта величественная, похожая на пересушенную воблу старуха, решит мою судьбу раз и навсегда, и я против нее ничего не смогу сделать.

По крайней мере, пока императрице ничто не мешает так считать. Я изобразила не очень ловкий книксен, не понимая, что творю, и императрица неохотно повернула голову к одной из стоящих за ее плечом дам.

— Вижу, не лгали мне, — произнесла она дребезжащим голосом, как ногтем провела по стеклу, — вы заложили подаренные ее императорским величеством украшения, Капитолина Андроновна.

Графиня Дулеева глупо улыбнулась. Я записала себе нового врага, и это начало, сейчас меня начнут рвать на куски. Комната большая, широкое окно, две двери — направо и налево, дверь позади меня, а бежать некуда. С панелей на стенах ухмылялись роскошно одетые пейзанки в фривольных позах.

— Стоило того? — скрипуче продолжала императрица, подслеповато щурясь на бледневшую все сильнее Дулееву. — Надолго хватило денег, Капитолина Андроновна? Гляжу, дар вам впрок не пошел.

Придворные дамы менялись в лице и пятились. Императрица видеть этого не могла, но я замечала, как подолы сарафанов открывают рисунок на полу. По сантиметру, все дальше и дальше, похоже, что гнев ее величества будет велик. Леонид, чтобы его утрамбовали в один котел с его братцем, уверял, что сердце у нее доброе, ну проверим.

Дулеева была для ее величества жертвой привычной, а значит, уже надоевшей. Но не ради Дулеевой меня приказали позвать?

— Подойдите, Вера Андреевна, подойдите, — императрица обратила взор на меня, и я осторожно, словно она действительно могла на меня кинуться, приблизилась. — Вот. — Императрица протянула руку, я застыла, но это был жест демонстрации власти, морщинистая рука вернулась на синий атлас. — Умом невеличка, но глаз радовала. Дворянка, захудалая, но себя блюла. А нынче, Вера Андреевна, каково фамилию благородную на мужицких телегах писать?

Удивительно, как всем дались эти телеги, но именно поэтому несложно все предсказать.