Вдовец

Кирилл вдруг отворачивается от нас и делает два быстрых шага прочь. И в повисшей тишине я читаю закономерный вопрос — «С Ольгой было так же?», но ни я, ни Итан не произносим ничего вслух. Мы только смотрим друг на друга, и, кажется, Итан стремительно догоняет меня, он запрыгнул на подножку экспресса позже, но уже забыл свою злость на друга, на его спорные решения и методы. Итан молчит теперь.

Да, это затягивает, незаметно и намертво.

— Он постоянно рискует, — Кирилл возвращается к нам, но смотрит куда-то между наших тел, туда, где нет встречного взгляда. — Подходит очень близко, вплотную… вот он, но никто из друзей и близких никого не видел. С кем познакомилась недавно? Встречалась? Быть может, новое увлечение? Коллега? Нет, они ничего не могут припомнить, потому что девушки молчат. Ни одна из жертв не рассказала о нем. Как он этого добивается?

— Например, как ты со мной, — произношу вполголоса, — я тоже никому не описала тебя.

— Спасатель? — Кирилл усмехается. — Я спасаю тебя всего второй день, а он проделывал этот фокус неделями. Без связывания и отбирания телефонов.

— Любовник, — Итан подает свою версию и проходит вперед, разминая ноги, — о любовниках молчат. Девушки замужние?

— Кроме Альбины.

— И кроме меня, — я поднимаю ладонь.

Мне не по себе, что Итан коснулся этого. Скверное ощущение тайны, когда ты знаешь что-то, но вынужден молчать. А я не просилась в круг посвященных, и я не хочу стоять рядом с Кириллом, когда Итан будет говорить о любовниках. Мне неприятно, хотя Итан тоже помрачнел, и прошел мимо нас чтобы спрятаться от чужого внимания. Он справился с тоном и произнес фразу, не выделив случайно ни одного слова, но все-таки отошел от греха подальше. Он занервничал, хотя я слишком мало его знаю, чтобы читать его поведение, но он словно заставил себя произнести эту догадку.

Словно это очень важно, и по-другому никак.

— Он мог действовать по ситуации, — продолжает Итан. — Если, как ты говоришь, он любит играть, то ты не найдешь общую схему, он будет импровизировать. Придумывать новое, смотреть на наши действия…

Итан останавливается, замечая, что Кирилл перестал слушать его.

— Кир? — зовет тогда Итан.

И Кирилл просыпается, реагируя на мягкую обеспокоенную интонацию. Он поднимает лицо и смотрит Итану в глаза.

— У Ольги был любовник, — спокойно, без единой эмоции произносит Кирилл. — Я знаю наверняка.

Глава 11

Дневник жены. 2 июля.

Он смеется. Нагло и в голос, и его смех заразителен, черт возьми.

— Я в клетке, — произношу и отпускаю воздух так, словно выдыхаю дым после глубокой затяжки.

Белые простыни валяются на полу, а номер в отеле задумывался специально для помешанных парочек вроде нас. Я смотрю на зеркальный потолок поверх его плеча и наслаждаюсь прекрасной картинкой. В этом есть что-то нездоровое, но я могу смотреть на обнаженные тела часами. На изгибы, бархат кожи, перетекающие друг в друга силуэты и их плавные движения… N щедрый подарок судьбы, по-настоящему красивый мужчина всегда трофей, но N самое совершенное, что я видела. Трогала.

Его хочется запечатлеть на фото. В золотые рамы для коллекций. Как делает мой приятель-фотограф Сил. Он бы точно поблагодарил меня за столь выдающуюся фактуру и остал бы от меня хотя бы на месяц.

Пытаюсь отвлечься и перевожу взгляд на позолоченный карниз, с которого свисают тяжелые шторы. N захлопнул их наглухо, чтобы нас не тревожил дневной свет и стеклянная высотка, которую возвели преступно близко. Впрочем, в центре по-другому не бывает, каждый драгоценный сантиметр земли на счету и всем плевать на клаустрофобию.

В мою голову приходили идеи получше, чем остановиться в крупном отеле, где можно нарваться на взгляд знакомого или знакомого знакомого, но я страшно устала от второсортных мотелей. От условно свежих простыней и унылых интерьеров с неожиданными вкраплениями Египта. Почему они так любят орнамент с усыпальниц? А загородные дома, как ни странно, за городом, дорога забирает почти всё время, которого и так никогда не хватает.

N вновь и вновь зовет в свою квартиру, в которой я бывала в роли супруги лучшего друга, но я не хочу портить жанр. Интрижка должна происходить в стенах вроде этих. Необжитые светлые номера, которые не знают личных мелочей и старых воспоминаний, они лишь сиюминутно твои и не притворяются чем-то большим. Ничего не обещают и не дают поводов задержаться. В конце ты захлопываешь дверь, оставляя случившееся за спиной. Пытаешься во всяком случае, чтобы не усложнять себе жизнь.

Зачем устраивать беспорядок в собственных квартирах? Вдруг там еще жить…

Верхний свет слишком яркий, N зря нажал все клавиши. Можно закрыть глаза, но светлая пелена все равно будет стоять перед глазами.

— Ты обо мне? — N кривится сквозь улыбку и перекатывается на бок, чтобы оказаться надо мной.

— И о тебе тоже. Твои руки как прутья.

— Я не держу…

Я уворачиваюсь в сторону и наклоняюсь к краю кровати, но N ловит меня, сковывая в тесных жарких объятиях. Он горячий во всех смыслах.