Вдовец

Кафе, в котором отмечали праздник заявляло о себе, как о семейном заведении. Располагалось оно на первом этаже многоквартирного дома и каждый квадратный сантиметр был на счету. Стены здесь выкрасили в яркие зеленые, желтые и синие цвета, от чего дети приходили в восторг, а у взрослых начинала болеть голова. К стульям у детского столика привязали шарики, а на столах стояли яркие, но картонные тарелки. Стаканчики стояли на столе в ярких желто-красно-зеленых цветах и тоже были бумажными. Детей встречал на входе трансформер Бамблби, у которого торс от костюма не мог скрыть пивной животик.

«Как хорошо, что дети всех этих мелочей не замечают» – думал Игорь, глядя на то, как его ожидания от праздника разбиваются о суровую реальность. «И хорошо, что Айджи осталась…» – Игорь силой прервал мысль. «Она все лишь няня, какая разница понравилось бы ей или нет»

Но разница была.

Стол для взрослых оформили более подобающе. По крайней мере тарелки и стаканы поставили из керамики и стекла, а не из бумаги.

Пока дети резвились с аниматором в детской комнате, старые друзья быстро оживили беседу вопросами о новой жизни, аккуратно обходя тему вдовствования. Они спрашивали, как справляется няня, нравится ли Максу в новом детском саду и с увлечением слушали рассказы Андрея о тех странах, где тому случалось побывать. Родители детей из группы Максима больше слушали, держались особняком и не сильно помогали веселью.

– Как вам удалось втереться к Игорю в доверие? – прервал оживленный разговор Петр Сергеевич.

Все замерли и ждали, что будет дальше. Почему-то гости смотрели не на Андрея и не на Петра Сергеевича, а на Игоря. И все ждали именно его реакции.

– Петя, прошу… – громко зашептала Ирина Васильевна, так же, как и остальные вперив взгляд в Игоря.

Но ответ держал все-таки Андрей, ведь спрашивали именно его.

– Еще не заслужил, но стараюсь изо всех сил, – его тон был примирительным и как будто извиняющимся.

Но такой ответ не устроил Петра Сергеевича

– Думаешь, полжизни…

– Петя, я прошу тебя… – продолжала шипеть его жена, но без толку.

Только сейчас Игорь заметил, что около тарелки тестя стоит пустая рюмка из-под коньяка.

– Петр Сергеич! Детский праздник, зачем вы надрались! – возмутился он, забыв о привычной субординации.

– А ты вообще молчи! Сопляк!

Повисла мертвая тишина, прерываемая лишь приглушенным гомоном детей в соседней комнате. Их смех и звуки музыки казались совершенно неуместными в этой напряженной, искрящейся атмосфере.

– Петр Сергеич! – снова призвал Игорь, чем еще больше раззадорил тестя.

– Она из-за тебя умерла! Сидите тут, будто ничего и не случилось. А я скажу, что случилось! Нелли-то все! Тю-тю! Из-за тебя!

На последних словах Игорь и Петр Сергеевич одновременно встали, двинулись друг на друга. Поднялся гомон, Ирина Васильевна кричала «Петя не надо!», институтский друг схватил Игоря за предплечье, а родители детей из детского сада вскочили со своих мест и прижались к стене, с любопытством наблюдая, что же будет дальше.

Официантка выскочила и, судя по всему, помчала то ли за охраной, то ли за администрацией, но как бы она не спешила, она уже опоздала. Петр Сергеевич уже опустил свой кулак на челюсть Игоря, а Игорь уже вцепился в рубашку тестя.

– Как вы можете такое говорить! – цедил Игорь, во рту мешали нормально разговаривать крошки собственных зубов.

От тестя сильно разило выпитым коньяком. Он единственный, кто сегодня соблазнился на алкоголь. А Игорь и вовсе был уверен, что в этом кафе горячительных напитков нет вовсе. Они продолжали размахивать кулаками, пока тесть не выпалил:

– Нелли не хотела рожать! – эти слова Петр Сергеевич выплюнул как старую, заскорузлую жвачку.

Игорь замер, в руках у него остался висеть лоскут рубашки тестя, в залу вбежал администратор с грузным увальнем-охранником, поднялась суматоха.

***

Желтый свет от больших ламп мерцал и раздражал рецепторы глаз. Болела голова то ли от мерцания ламп, то ли от ударов, которые пришлись по голове. На темени пульсировала шишка, один зуб раскрошился. Игорь сидел в отделении полиции и смотрел на полицейского дежурной части. Это был все тот же старший лейтенант, который принял его полгода назад за пьянство и мелкое хулиганство и два месяца назад принял от него заявление на ухажера Тамары.

– Вы выбираете специально только те дни, когда я дежурю, да? – ухмылялся мужчина в погонах, заполняя протокол.

Молодой стражник правопорядка писал очень быстро, его тонкие женские пальцы до бела сжимали шариковую ручку. Фуражка лежала тут же, на столе и русые густые волосы растрепанным котом громоздились на маленькой голове. Если бы не это несоответствие огромной шевелюры и не эти маленькие, женские ручки с нежными пальчиками, то работника полиции можно было бы даже назвать красивым: все черты лица его были правильными, гармоничными, глаза не были ни большими, ни маленькими, нос не был ни широким, ни узким, губы были не пухлыми, но и не узкими, от того еще сильнее шевелюра неадекватно густых и растрепанных волос выглядела особенно странной.

Он улыбался.