«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

По словам анонимного автора приписок, 23 июня (на второй день после пожара), когда государь с боярами приехал к митрополиту Макарию в Новинский монастырь, духовник царя благовещенский протопоп Федор, боярин кн. Федор Скопин-Шуйский и Иван Петрович Федоров «вражиим наветом начаша глаголати, яко вълхованием сердца человеческия вымаша и в воде мочиша и тою водою кропиша, и оттого вся Москва погоре». Тогда царь «велел того бояром сыскати». Спустя три дня, 26 июня, в воскресенье, бояре приехали на Соборную площадь Кремля и, собрав «черных людей», «начаша въпрашати: хто зажигал Москву?». Те стали говорить, «яко княгини Анна Глинская з своими детми и с людми вълховала: вымала сердца человеческия да клала в воду, да тою водою ездячи по Москве да кропила, и оттого Москва выгорела». «А сие глаголаху чернии людие того ради, — поясняет далее автор приписок, — что в те поры Глинские у государя в приближение и в жалование, а от людей их черным людем насилство и грабеж, они же их от того не унимаху». Князь Юрий Глинский, который, как утверждает редактор Царственной книги, также приехал на Соборную площадь, «услыша про матерь и про себя такие неподобные речи, и пошел в церковь в Пречистую. Бояре же по своей к Глинским недружбе наустиша черни; они же взяша князя Юрия в церкви и убиша его в церкви, извлекоша передними дверми на площадь и за город и положиша перед торгом, идеже казнят»[1238].

Далее автор приводит список бояр, бывших «в совете сем», т. е. настроивших «чернь» против своих недругов-Глинских: благовещенский протопоп Федор Бармин, князья Федор Шуйский и Юрий Темкин, И. П. Федоров, Г. Ю. Захарьин, Федор Нагой «и инии мнози». Он сообщает также (вслед за Летописцем начала царства) о «бесчисленном» множестве «людей» Ю. В. Глинского, убитых тогда москвичами, добавляя важную деталь, не известную из других источников: «Много же и детей боярских незнакомых побиша из Северы [т. е. Северщины. — М. К.], называючи их Глинского людми»[1239].

Историки уже давно обратили внимание на существенные различия в трактовке июньского восстания 1547 г. в летописях, близких по времени составления к описываемым событиям (Летописце начала царства, Летописце Никольского, Продолжении Хронографа редакции 1512 г.), с одной стороны, и в более поздних источниках 60–70-х гг. (Первом послании Грозного и Царственной книге) — с другой. Если в упомянутых летописных памятниках середины XVI в. восставшие изображены действующими по собственной инициативе, без какого-либо вмешательства приближенных Ивана IV, то в послании царя Андрею Курбскому и в приписках к Царственной книге вся вина за случившееся возлагается на бояр, которые «наустиша чернь» против Глинских.

Исследователи справедливо подчеркивают тенденциозность приписок к Царственной книге и отдают предпочтение версии, отразившейся в более ранних летописных памятниках: Летописце начала царства, Новгородской летописи по списку Никольского, Продолжении Хронографа редакции 1512 г.[1240] Действительно, вставка в текст Царственной книги содержит явные неувязки: в частности, как отметил И. И. Смирнов, бояре едва ли могли собрать черных людей на площади во время церковной службы, а ведь Юрий Глинский, согласно сообщениям нескольких летописей, был убит именно «на обедне» в Успенском соборе[1241]. К этому можно добавить, что слухи о колдовстве Глинских носили явно фольклорный характер[1242], хотя некоторые вельможи из числа их недоброжелателей, возможно, охотно распространяли подобные слухи, надеясь свести счеты с временщиками. Наконец, указанные выше черты самоорганизации восставших, отмеченные в летописании 1550-х гг. («собравшись вечьем» и т. п.), полностью исключают возможность какого-либо руководства их действиями со стороны бояр.

Таким образом, акцент на придворных интригах и происках врагов Глинских, характерный для приписок к Царственной книге (а ранее — для рассказа Ивана Грозного о тех же событиях), серьезно искажает картину восстания. Но при этом ряд деталей, прямо не связанных с основной тенденцией рассказа, могут быть вполне достоверными: это относится, в частности, к хронологии событий, к упоминанию о расправе с северскими детьми боярскими и другим подробностям.

По весьма вероятному предположению И. И. Смирнова, в течение нескольких дней Москва находилась в руках восставших[1243]. Кульминацией июньских событий стал поход мятежных посадских людей в село Воробьево, где находился тогда царь. Об этом эпизоде сохранилось несколько свидетельств. Летописец Никольского описывает дальнейшее «смятение людем московским» после убийства кн. Ю. В. Глинского: «…поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щиты и з сулицы, яко же к боеви обычаи имяху, по кличю палачя, князь же великый, того не ведая, узрев множество людей, удивися и ужасеся, и обыскав, яко по повелению приидоша, и не учини им в том опалы, и положи ту опалу на повелевших кликати»[1244].