Вдруг выпал снег. Год любви

Только и счастья, что Игорь рядом…

4

Лиля — Игорю.

«Милый мой дядечка!

Прочитала в журнале твою статью. По-моему, ничего. Отдельные места даже очень ничего (там, где про акацию). А вообще немного поверхностно. Но ты не расстраивайся. Какие-то вещи до меня сейчас просто не доходят. (В конце концов, я еще не мать.) А вот бабуля, та точно слезу пустит… Я по ней очень скучаю. Хотя возвращаться из Ленинграда в нашу гарнизонную дыру у меня нет ни малейшего желания. Но ехать придется. Потому что Великий папочка метал по телефону громы и молнии. Деньги же, которые ты мне дал, я в основном потратила (держу только на дорогу). Встретила здесь бывшего папиного шофера (может, помнишь Хитрука). Он сейчас студент электротехнического института. С машиной. Такой современный. Друзья и подруги у него тоже все современные. Но безденежные… Словом, чего там объяснять.

Очень скучаю за Москвой. И за твоим Матвеевским. Хорошо ты сказал: «Матвеев живет в Матвеевском». Ну и воздух там у вас! Как в сказке. А в Питере дождь. Если же дождя нет, туман. Или все равно влажность.

Сюда, на адрес матери, мне больше не пиши. (Я не думаю, что мать очень счастлива со своим скрипачом. Но она изо всех сил старается убедить меня именно в этом.) Завтра утренним поездом предполагаю ехать в Елино. Разумеется, передам от тебя привет Великому и поцелую за тебя бабушку.

Приезжай.

Целую тебя и обнимаю.

Лиля».

5

Подняв над собой автомат, сержант Лебедь долго и придирчиво рассматривал ствол оружия, потом возвратил Игнатову, сказал:

— Хорошо чистите.

— Рад стараться, товарищ сержант! — рявкнул Славка.

Однако в казарме было шумно. Никто не обратил внимания на эту выходку, даже сержант Лебедь. Он отличался удивительным спокойствием. Медлительностью. Мишка Истру как-то заметил, что настоящая фамилия Лебедя должна быть Бегемот…

Шкафы для оружия тянулись вдоль стены. Они были зеленые, пропитанные запахами масла и щелочи. Игнатов распахнул дверку, на которой темнела надпись: «Второе отделение». Поставил автомат на место.

— Вай! Вай! — жаловался Асирьян, хотя и без особой грусти: сержант Лебедь в третий раз вернул его автомат, приказав вычистить заново.

— Помочь тебе, Сурен? — спросил Игнатов.

— Не балуй ребенка, — заявил Мишка Истру. — Он же не чистит, а спит. И, как всегда, с открытыми глазами.

Мишка восхищенно покачал головой, очевидно преклоняясь перед уникальными способностями Асирьяна, обтер ветошью свой автомат и поставил в шкаф рядом с автоматом Игнатова.

Славка сказал:

— Сурен, объясни мне как другу, где ты научился такому искусству?

— В школе, — невозмутимо ответил Асирьян.

Мишка присвистнул, усики его сдвинулись, потом разошлись. Он хлопнул Сурена по плечу, словно желая убедиться: не спит ли? Сказал:

— Значит, в Ереване есть специальная школа, где учат спать с открытыми глазами?

Асирьян кивнул:

— Специальная, математическая… Меня туда папа и мама по большому блату устроили. И даже место на первой парте оговорили.

Истру вздохнул:

— Что значит связи.

— Связи! — возразил Асирьян. — Нет. Благодаря связям оговорить можно многое, только не способности. Особенно математические. У меня их не было. Меня с детских лет в торговлю тянуло. Транзисторы продавать.

Мишка Истру засмеялся громко, от души:

— Тяга, недоступная предкам. Попал ты в переплет.