Вдвое больше притворства

– С ним все будет в порядке.

Я снова могу дышать.

Благодарно складываю руки:

– Спасибо вам большое, доктор Леннокс! Не знаю, как вас отблагодарить! – Тут я взволнованно морщусь: – Но что, если Начо сделает это снова? Мне действительно казалось, что он съел не так много. Хотя сколько белья – уже слишком много? Он и раньше такое вытворял, но обычно ест только…

Я останавливаюсь и не договариваю вслух. Ластовицы. Серьезно, это так неприлично! Мой пес выедает ластовицы из моих ношеных трусиков, и я рассказываю об этом человеку, который в Сети известен как Горячий Ветеринар, потому что снимает видео с полезными советами для владельцев домашних животных. Неудивительно, что сестра считает меня семейной катастрофой!

Прямо сейчас она не то чтобы не права.

Чего мелочиться? Я могу просто сразу появиться у него в видео с вывеской, гласящей: «Моей собаке нравится, какая я на вкус».

Мерзость!

Ладно, может, не мерзость. Я уверена, что на вкус я потрясающая. Но обсуждать такие вопросы с ветеринаром не хочу.

– Обычно они выедают только ластовицы, – говорит он, и слова звучат не так уж и стыдно, хотя он выдает эту маленькую собачью истину с абсолютно непоколебимым выражением лица. – Но не переживайте, Трина! Собаки съедают очень много несъедобных предметов, и иногда им приходится промывать желудок. Сейчас Начо отдыхает, и вы сможете забрать его домой примерно через полчаса. – Он тепло улыбается и кладет ладонь мне на руку. – К тому же это всего лишь тонги.

– Ага, отлично! – говорю я, все еще с облегчением думая, как хорошо, что Начо в порядке и мы больше не говорим о ластовице моих трусиков.

Только.

Постойте.

Погодите-ка!

Что он сейчас сказал?

– Тонги? – спрашиваю я. Получается очень скептично, потому что моя собака никак не могла съесть тонги: я не ношу тонги.

Может быть, доктор Леннокс просто плохо разбирается в видах женского белья? Ничего страшного: он не первый мужчина, который не отличает бикини от бразилианы, а высокую посадку – от низкой.

– Вы имеете в виду то, что от них осталось, да? Что было похоже на тонги? Розовые в горошек? Остальное я выбросила.

Доктор Леннокс наклоняет голову, как будто это я несу какую-то чушь.

– Да, кусочек розовой ткани был: им пса стошнило первым. А потом было красное кружево. Оно вышло тремя частями, но слова, если честно, было не так сложно разобрать.

– Слова? – спрашиваю я, будто со мной говорят на другом языке.

Ветеринару хватает такта потупить взгляд.

– Спереди было написано: «Плохая девочка».

Каким-то образом он говорит все это с бесстрастным лицом. Видимо, собаки съедают так много странных вещей, что не смеяться, узнав, какое белье ты носишь, – важнейший навык для ветеринара.

Я тоже не смеюсь.

Потому что моя собака съела не мои трусы.

У меня отвисает челюсть. Сердце не хочет понимать, что именно я сейчас услышала, но мозг уже обработал страшную новость. Сиюминутное потрясение смешивается с обидой, за которой следует огромный сгусток ярости.

Мой парень не просто переспал с другой женщиной.

Мой парень, который очаровал моих родителей, добился расположения моей суровой сестры и, очевидно, меня тоже одурачил, переспал с кем-то в нашей с ним квартире.

Что еще хуже, этот подонок-изменник, которого я зову парнем, переспал со своей плохой девочкой на глазах у моей собаки.

Постойте!

Назовем-ка его будущим-бывшим-парнем.

* * *

– Я все объясню.

Я вскипаю от негодования, когда Джаспер произносит эти три жутких слова, которые могут погубить любые отношения. Хотя не то чтобы я надеялась на разумное объяснение того, как в пищеварительный тракт моей любимой собаки попали трусы какой-то другой женщины.

Но я частично наблюдатель (и даже могу назвать типы личности по эннеаграмме[3] всех своих друзей), поэтому мне любопытно, что же Джаспер наплетет.

Я снова дома, и я вступаю в противостояние с мужчиной, которого, как мне казалось, любила. Я прижимаю к себе своего песика, еще сонного от лекарств, и делаю широкий жест свободной рукой, приглашая мерзкого никчемного предателя представить свое дело здесь и сейчас, прямо в гостиной. В его любимой комнате, ведь тут находится объект его настоящей страсти – телевизор, который на полной громкости показывает каждую чертову хоккейную игру.

– Милости прошу! – огрызаюсь я. – Только имей в виду: я прочла примерно пять тысяч романтических историй, поэтому, в общем-то, уже слышала все возможные оправдания. Но пожалуйста, бери слово.

У меня есть доказательства, что я ему и продемонстрировала две минуты назад, когда вошла в квартиру, покачивая пластиковым пакетиком, и спросила – холодно и спокойно:

– Не хочешь рассказать, почему в желудке моей собаки обнаружились трусики другой женщины? – потому что я, естественно, забрала у доктора Леннокса улики. – Мне бы очень, очень хотелось знать, как это произошло!