Вдвоем против целого мира

– Начальству это предложи. – Виктор засмеялся. – Пусть поставят в кабинете автомат с тремя видами пива, портер обязательно.

Они миновали проспект, свернули на плотину.

– Она живет на бульваре Винтера, недалеко от магазина «Восторг». – Реутов раздраженно посигналил подрезавшей его дамочке. – Накупят прав, насосут машин… Зайдем потом в «Восторг», я пожрать куплю, дома шаром покати.

– Жениться тебе надо, Дэн. – Виктор с сожалением посмотрел на смятые пустые банки на полу машины. – Я вот приеду домой, а Раиса ужин сготовила, везде чистота, мы позавчера детей теще отправили в Суходольск, там у нее клубника поспела, да и вообще воздух чистый. А мы с Раисой вдвоем…

Виктор улыбнулся, думая о предстоящем вечере.

Реутов знал Раису – высокая, полная блондинка с большой грудью, кукольными голубыми глазами и копной светлых от природы волос. Она была женой Виктора пятнадцать лет, и все это время между ними царили согласие и взаимная любовь.

– Я уважаю ее как личность, понимаешь? – Виктор вздохнул, понимая, что нескоро попадет сегодня домой. – Она умная, умеет обойти острые углы, и сама делает карьеру, ты же знаешь. Вот стала главбухом на фирме, думает открыть свое дело. Я ее только поддерживаю. Не уважаю баб, которые не строят карьеру, это свиноматки какие-то. А еще Райка у меня божественно готовит, а в постели…

– Избавь меня от подробностей. – Реутов засмеялся. – Вить, вы пятнадцать лет женаты, ну что ты.

– И еще три раза по столько будем женаты – она всегда будет мне нравиться. Химия мозга, Дэн, – это хорошо, но уважение к личности человека, который рядом, – это краеугольный камень любых отношений. Ну, я так это вижу.

– Да ты пускаешь слюни на каждую юбку!

– И что? – Виктор хохотнул. – Я же мужик, конечно, пускаю слюни, завидев аппетитные сиськи, вот как у этой Сони. Сиськи там, брат… эх! Но это просто означает, что я не утратил интереса к жизни, а не то, что я готов прыгнуть в постель к любой бабе.

– А не к любой?

– А не к любой – с очень большой оглядкой, и Раиса этого никогда не узнает, если что. Но пока мне моей жены достаточно. Вот, смотри, Винтера пятнадцать. Заедешь во двор?

– Нет, поставим машину на стоянку у «Восторга», пройдемся лучше. Здесь место стремное, а во дворе ямы, ну их в пень, машину гробить.

– Тоже верно. А я пивка еще возьму в ларьке.

– Нет, хватит. – Реутов знал, что напарника иногда надо останавливать. – Не хватало еще на свидетельницу пивными парами дышать.

Они оставили машину на стоянке перед супермаркетом и двинулись в сторону дома.

– Я о многом хочу у нее спросить. – Реутов нахмурился, вспоминая картинку из альбома Лизы, на которой та изобразила Анжелику Рыбкину. – Видимо, наша барышня – та ее штучка, и хотя Соня говорила, что Анжелика была подругой Лизы, это ничего не значит, Лиза ее не пощадила. Она просто не умела лгать, Вить, ты понимаешь? Аутисты никогда не лгут, они не понимают сути этого действия. Но они никогда никого и не жалеют. Видимо, данное чувство им тоже недоступно.

– Отчего возникает аутизм? Что сказали в центре?

– Они не знают. Я смотрел в Интернете, там тоже нет единого мнения. – Дэн открыл дверь парадного и показал консьержке удостоверение. – Вчера вечером нашел исследования британского института проблем головного мозга. Они связывают аутизм с повальной вакцинацией. Ну то есть привитые дети рожали детей, которых тоже прививали – и в третьем поколении они давали такие мутации. Но и это не точно, просто одна из гипотез. В общем, известно одно: формы аутизма бывают разные, но когда специалисты этого центра посмотрели карточку Лизы, то сказали, что у нее была очень тяжелая форма, люди с таким тяжелым аутизмом не поддаются коррекции вообще.

Виктор, запыхавшись, шел по лестнице вверх. Ему вспоминались его дети – старшая дочь и двое сорванцов-двойняшек. И он думал, что зря иногда сердился на шум и возню, потому что в разы хуже, когда ребенок тихо сидит, уставившись в одну точку, или рисует… всякое.

– То есть нормальной она не стала бы никогда?

– Нет, Вить, не стала бы. И она тяжким грузом повисла бы на сестре – в будущем. – Реутов подошел к двери, на которой висела табличка с номером нужной квартиры. – Вряд ли она могла сожалеть об этом, но, судя по ее рисункам, она это понимала. Вот, четырнадцатая квартира.

Он нажал кнопку звонка.

Какой стала Анжелика через столько лет? Надо же, имя какое – Анжелика. Судя по старым фотографиям, это имя ей совершенно не шло. Но, может, через столько лет все изменилось?

Дверь открыла сама Рыбкина.

Да, картинка Лизы Шумиловой не лгала. Длинноватый нос, тонкие губы, смуглое лицо, обрамленное кудрявыми черными волосами, прекрасные карие глаза, словно сошедшие с полотен итальянских мастеров, густые черные ресницы. Вот глаза ей красить не нужно, и она это знает.

Зато Анжелика красила ногти. Ярко-красным лаком, сочетающимся с ее домашним шелковым костюмом.

А в целом лицо оказалось практически таким, каким нарисовала его когда-то Лиза.

Мистика.

10