Вечер потрясения

По команде пилоты разом отключили предохранители, активировав пассивные головки наведения противорадарных ракет AGM-88A HARM. Каждый истребитель нес под плоскостями по паре таких ракет, наводившихся на излучение чужих радаров. Противник мог видеть все, что происходит в небе на сотню миль вокруг, но луч его локатора, резавший пространство, был отличной приманкой, различимый издалека, точно пламя свечи в безлунную ночь.

– Есть захват! – один за другим докладывали пилоты.

– Первое звено – пуск!

Четыре ракеты, выпущенные почти одновременно, умчались к цели, до которой было чуть более двадцати миль. Разогнавшиеся до сверхзвуковой скорости, они бесшумно мчались в сером предрассветном небе, а навстречу с земли уже взмывали зенитные ракеты "Торов". Шанс, пусть и крохотный, того, что удастся отразить атаку, защитить радар, без которого полк ожидает недолгая агония, еще был, шанс на то, что удастся пулей сбить летящую пулю.

Первая ракета "Харм" была сбита за семь километров до "Купола", над приземистой крышей которого продолжала мерно вращаться плоская антенна. Вторую AGM-88A удалось перехватить на подлете, всего в километре от цели, но этот успех не изменил уже ничего – два управляемых снаряда разорвались над радаром, обрушив на него град осколков. Расчет не пострадал, отделавшись лишь испугом да легкой контузией – тонкая броня смогла защитить людей – но фазированная антенная решетка была изрешечена стальным дождем, превратившись в настоящий дуршлаг.

– Цель поражена! Прямое попадание!

– Отличная работа, – с одобрением произнес командир эскадрильи. – Продолжить атаку! Цель – зенитные установки русских! Прикончите их всех! Не жалеть ракет!

Участь зенитно-ракетного полка решилась в эти секунды. Установки комплекса "Тор-М1", лишившись целеуказания от "Купола", стали вдруг близорукими и беспомощными. Радары обнаружения целей, "дотягивавшиеся" на три десятка верст, лишь изредка могли обнаруживать "Файтинг Фалконы", предусмотрительно державшиеся на предельной дистанции, но это ничего не значило – ракеты 9М331 действовали на дальности до двенадцати километров, HARM – разили с всемеро большей дальности. "Торы" гибли один за другим, ведя огонь не по истребителям, а по пикировавшим на них ракетам, сбив несколько из них в отчаянной, но изначально безуспешной попытке спастись. Полк был уничтожен, но задачу свою он выполнил – танки полковника Белявского прорвались к цели, и над степью прокатился отрывистый грохот выстрелов, слившихся в пульсирующий гул канонады.

Механик-водитель командирского танка Т-90К немногое мог видеть сквозь призму своего прибора наблюдения. Линия горизонта бешено металась вверх-вниз, небо и земля, одинаково серые в этот час, стремительно сменяли друг друга. Махина танка, разогнавшись до шестидесяти пяти километров в час, максимум, что мог дать тысячесильный дизель В-92С2, захлебываясь, рычавший позади, под крышей моторно-трансмиссионного отделения. Стрелка топливомера сползала к отметке "ноль", двигателю оставалось недолго рычать – последние капли горючего плескались на самом донышке баков. Но все это были уже мелочи – водитель получил приказ и теперь выжимал из своей машины все возможное, направив ее стальной грудью на позиции врага.

– Полный вперед, – как заправский капитан корабля, прорычал в микрофон переговорного устройства Николай Белявский. – Не останавливаться!

С места командира было видно намного больше, а то, что оставалось скрытым от глаз, позволяла узнать радиосвязь. Командир полка слышал, как разрывают эфир предсмертные крики танкистов, чьи боевые машины стали жертвами вражеских ракет. "Хеллфайры" и "Мейверики" сыпались, точно град, и степь за спиной усеяли остовы уничтоженных, выгоревших изнутри танков Т-90. Но те, что уцелели, продолжали наступление. Окутываясь дымовой завесой, выстреливая во все стороны аэрозольные гранаты, ставившие непреодолимый заслон на пути лучей лазерных прицелов, батальон, весь полк, все, что еще оставалось от него, продолжали атаку, не зная наверняка, но чувствуя близость врага, живого, осязаемого, такого, которого можно расстрелять в упор, раздавить гусеницами, мстя за погибших товарищей.

– Смолин, как слышишь меня? – надрывался Белявский, уже открытым текстом вызывавший своего заместителя, из неглубокого тыла пытавшегося управлять атакой всего полка. – Где зенитные ракеты? Вертолеты янки сожгут нас всех к чертовой матери! У них ракеты с радарным наведением, дымовая завеса не помогает!

– Понял тебя! Жди!

Заместитель командира полка едва успел выслушать рапорт командира радиотехнической роты, сумевшей отыскать среди степей, нагнать танковый полк. Три трехосных "КамАЗ-4310" остановились, вскарабкавшись на вершину холма. Над цельнометаллическими фургонами взметнулись многолучевые антенны, толстые пуповины кабелей соединили все три машины в единое целое, и несколько мгновений спустя мощный импульс помех заполнил эфир. Станция постановки помех СПН-2 простерла над остатками полка свою невидимую ладонь, заслоняя танки и бронемашины от лучей вражеских радаров.