Вечер потрясения

– Товарищ министр, тревога, – в тесный кабинетик Самойлова влетел генерал Вареников. С первого взгляда было видно, насколько он взволнован и бледен. – Противник проник в коммуникации. Американцы уже движутся по туннелям "Метро-2" и скоро будут здесь! Они идут за нами!

– О, господи!

Сердце, прежде колотившееся ровно и уверенно, вдруг сбилось с ритма, тревожно затрепетав, а затем застыв в ожидании. Самойлов, пошатнувшись, уткнулся спиной в стену, неловко схватившись за край низкого столика. Вареников, почуяв неладное, бросился к министру, подхватив того под руки и с необычной нежностью опустив в кресло.

– Что с вами? Воды? Врача?

Тяжело дыша, Аркадий Самойлов, чувствовавший, как грудь пронзает огромная игла, уставился перед собой, ничего не разбирая. Вся жизнь, словно в калейдоскопе, промелькнула перед глазами главы правительства. Не сразу он смог ответить не на шутку встревоженному генералу.

– Все кончено, – хрипло выдохнул Самойлов, по лицу которого, по вискам и щекам, стекали мелкие капельки ледяного пота. Отчаяние, неуправляемый животный страх подавляли волю, подчиняя себе все естество, наполняя жилы льдом вместо горячей крови. – Это конец, генерал! Мы проиграли, я проиграл, черт возьми! Я совершил предательство, надеясь, что это позволит стране избежать войны со всем миром. Я предал того, кто доверял мне, но сделал это из лучших побуждений. Я этого не хотел, видит Бог, не хотел!

Анатолий Вареников молча выслушивал излияния Самойлова, сохраняя непроницаемое выражение лица, но частый звук шагов, заглушавший хриплый рев сирены, заставлял спешить.

– Все должно было произойти не так, – словно извиняясь, зачастил Самойлов. – Я хотел мира, но вместо этого над Москвой летают вражеские самолеты, на улицах рвутся американские бомбы, и сейчас сюда ворвутся их солдаты. Это справедливо, генерал – измена должна быть наказана, каждому по делам его! И я заслужил такую награду. Все кончено, генерал!

– Какого черта?! Ничего еще не кончено. Янки ползут сюда по туннелям вслепую, и они захлебнутся в собственной крови, когда доберутся досюда. Рота охраны поднята по тревоге и уже занимает позиции. Сюда ведет не так много входов, мы перекроем все их намертво. Если американцы сунутся – мы прикончим их всех до единого, товарищ министр! Будем сражаться!

– Сражаться? Зачем?

– Да затем, что мы – люди, а не скот, – зло рявкнул командующий Сухопутными войсками. – И потому мы пойдем в бой, а не на бойню. У нас полно оружия и боеприпасов и есть сотня отлично подготовленных солдат, не считая обслуживающего персонала, вполне достаточно, чтобы этот бункер превратился в неприступную цитадель. Американцев здесь жалкая горстка, над головами – тысячи наших солдат, и нужно только немного времени, чтобы они были здесь. Отдельная дивизия Внутренних войск удерживает рубежи обороны в пригородах. Стоит только приказать – "дзержинцы" будут здесь. Генерал Греков увел Кантемировскую танковую дивизию к Питеру, но Таманская мотострелковая едва успела покинуть свое расположение, и вернуть гвардейцев в столицу – дело считанных минут. Мы раздавим американцев, главное – сдержать их сейчас, выиграв время. Я – офицер, солдат, и я буду там, где жарче всего! Потом решим, кто виноват, а кто прав, а сейчас есть только одно – враг, и с этим врагом я буду сражаться! Возьмите оружие и присоединяйтесь к нам – каждый боец, каждый ствол означают еще один шанс дождаться подмоги и выжить!

Анатолий Вареников откинул полу кителя и, заставив Самойлова вздрогнуть, рывком вытащил из кобуры вороненый восьмизарядный ПМ калибра девять миллиметров, припечатав оружие к столешнице широкой ладонью, рифленой рукоятью – к главе правительства. Премьер-министр под испытующим взглядом генерала невольно отдернулся, вжимаясь в спинку кресла, точно видел перед собой ядовитую змею, готовую к атаке.

– Сражаться? Это же смешно – горстка против скольких, дивизии, двух?! Безумие! Они уже победили, а мы проиграли! Враг уже в столице, разве что-то можно теперь изменить?!

– Смешно? – мрачно, с горечью и сарказмом переспросил Анатолий Вареников. – Что ж, господин министр, у вас будет возможность вдоволь посмеяться, когда мои парни будут умирать, пытаясь сдержать врага, – холодно усмехнулся он, увидев перед собой не правителя, умудренного опытом государственного деятеля, а испуганного человечка, трясущегося мелкой дрожью. И "господин" вместо более привычного "товарищ" только усиливало звучащее в каждом сове генерала презрение. – Мы доставим вам такое удовольствие. Я никогда не признаю поражение, пока жив, пока могу спустить курок!

По-уставному четко, как давно уже не ходил в силу своего звания, Вареников развернулся кругом через левое плечо, сделав шаг прочь из кабинета, но вдруг остановился. Одним движением оказавшись возле стола, генерал взял "Макаров", убирая его обратно в кобуру:

– Мне это пригодится больше, господин министр!