Вечер потрясения

Шаров был готов рыдать от бессильной злости, и даже присутствие рядом его моряков едва ли смутило бы капитана, чувствовавшего себя беспомощным и ничтожным перед лицом торжествующего врага. Земля была все ближе, но теперь это была чужая земля, и они сойдут на нее побежденными.

– Внимание, – Владимир Шаров прокашлялся, чувствуя, как перехватывает голос. – Внимание, говорит капитан корабля! Мы направляемся в порт Мурманска, чтобы там сдаться американским войскам. Я выражаю искреннюю благодарность всей команде, каждому матросу и офицеру. Вы сделали все, что могли сделать, отважно сражаясь с сильным врагом. Мы вернемся на родину, чтобы продолжить служить ей, и я верю, что мы еще увидим час нашего реванша! Пока жив хоть один из нас, мы не сможем проиграть!

Берег, окутанный мглистой пеленой, становился все ближе. Пульсировал под палубным настилом реактор, ядерное "сердце" атомохода, и в такт ему бились сердца подводников, успевших познать поражение и вновь поверивших в вою победу.

Выбравшийся на шоссе человек, с трудом продравшийся сквозь густой кустарник, был способен испугать любого своим видом. Порванный, заляпанный кровью, покрытый копотью камуфляж, оттягивавший кобуру на бедре пистолет, да боевой нож в широких ножнах – все оружие, которое у него осталось – и яростный блеск в глазах – таков был сейчас майор русского спецназа Тарас Беркут. Автомат свой он бросил, когда боль в плече – внезапно напомнила о себе рана, полученная в последней "командировке", в горах, когда группа Беркута, погнавшись за "духами" угодила в засаду – стала вовсе невыносимой. Привыкнув к тяжести оружия, сейчас офицер не тяготился его отсутствием – его бой был завершен, а значит, и оружие больше ни к чему, только лишний груз для измотанного долгим маршем человека.

Командир группы специального назначения Двадцать второй отдельной бригады спецназ, и единственный из нее, кто еще оставался жив, шел, едва ли сознавая, куда именно движется, к какой цели. Позади был бой с американскими "коммандос", марш через горы, обгоревший остов вертолета, так и не сумевшего унести людей от опасности, и разорванное выпущенными в упор крупнокалиберными пулями тело президента Швецова. Глава государства погиб, как погибли многие хорошие парни, зачастую – от рук своих же товарищей по оружию, исполнявших приказ и не ведавших, что приказывали им настоящие предатели, преступники, заслуживающие высшей меры наказания.

Тарас Беркут живым вышел из кошмара ночного боя, но не чувствовал радости от этого. Он вообще ничего не чувствовал сейчас, до сих пор лишь слыша предсмертные крики своих бойцов, гибель которых оказалась бессмысленной и никому не нужной, бойцов, ставших пешками, разменной монетой в непонятных интригах. Майор просто шагал, размеренно, точно механизм, подчиненный программе, и не смеющий сомневаться в ней. Он не знал, да и не хотел знать, что творится вокруг. Несколько раз над головой Беркута раздавался гул турбин, затем он умолкал, отдаляясь куда-то к горизонту. Командир группы специального назначения понятия не имел о развернувшейся в небе над южными рубежами страны воздушной битве, в которой едва не потерпел поражение враг, оплативший победу огромной ценой, ценой жизней лучших своих бойцов.

По-прежнему мало что осознавая, Тарас Беркут, выбравшись на шоссе, непривычно пустое в это время, двинулся в направлении ближайшего крупного города. Какая-то часть его сознания безошибочно опередила верный курс, не отвлекая на такие мелочи угнетенный разум офицера, мыслями все еще остававшегося где-то далеко, там, среди своих солдат.

Майор шел по обочине, и рифленые подошвы ботинок оставляли цепочку четких следов в придорожной пыли. Рев моторов, настигший Беркута, не заставил того ни обернуться, ни замедлить шаг, тем более незачем было тому бежать, скрываться от кого угодно сейчас, когда все уже было кончено. А затем за спиной майора резко взвизгнули тормоза. И только тогда он обернулся.

Внедорожник "Хаммер", широкий и громоздкий, остановился в полусотне метров от майора, заставив затормозить и следующие за ним машины. В крыше джипа, мотор которого продолжал тихо рычать, работая на холостых оборотах, распахнулся люк, и стрелок, высунувшись по пояс наружу, прильнул к установленному на шкворне крупнокалиберному пулемету "Браунинг". Длинный ствол уставился в грудь Беркуту, а тот стоял в полный рост, даже не думая о том, чтобы уклониться, уйти с линии огня. Одно движение пальца пулеметчика – и поток пуль пятидесятого калибра, выпущенных в упор, разорвет плоть, превращая майора русского спецназа в кровавые лохмотья, но тот не испытывал и тени страха. Проиграв свой самый важный бой, Тарас Беркут не боялся больше ничего.