Вечер в городе соблазнов

– И снова Аристарх Пересветов сделался вдовцом! На сей раз его супруга погибла не в Староникольске, а, если мне не изменяет память, в Гаграх. Произошел трагический несчастный случай – дамочка оступилась и упала в пропасть. Мгновенная смерть. Аристарх соблюдал все меры предосторожности и не хотел, чтобы его обвинили в новом убийстве, поэтому в день ее смерти намеренно шлялся по городу, демонстрируя всем: вот он, мол, я, здесь, а не в Гаграх!

– Так это все-таки его рук дело? – не выдержала я. – Но как он мог убить жену, если в момент ее смерти находился в Староникольске?

– Очень просто, – усмехнулась работница музея. – Наивно думать, что наемные убийцы появились только недавно, с победоносным шествием капитализма по просторам нашей необъятной родины. Они были и раньше, в советское время, только, разумеется, не в таких количествах. И если человеку требовалось кого-то устранить, то он, заплатив нужным типам большую сумму денег, мог быть уверен – жертва погибнет. А ведь Аристарх вращался не только в кругу столичных коллекционеров и искусствоведов, якшался и с представителями криминального мира – хотя бы для того, чтобы по дешевке купить тот или иной раритет или даже заказать похищение ценного предмета из музея. То есть и возможность у него была, и деньги, дабы оплатить заказ, имелись, и мотив существовал! Но как бы там ни было, смерть бывшей уборщицы не привлекла особо внимания. Ее даже похоронили там, в Гаграх, Аристарх решил, что не стоит везти тело погибшей супруги в Староникольск. Итак, он снова стал вдовцом! И на руках у него осталась малолетняя дочка Калечка, которую он принялся воспитывать сам, по своему разумению...

Сделав очередную паузу, говорливая дама взяла последнюю сушку (что вселило в меня надежду – недалек конец ее рассказа, собственно, меня и интересующий).

– Это, так сказать, предыстория, впрочем, весьма важная, без которой вы бы не поняли всего того, что произошло в августе семьдесят девятого. Так вот, утром пятого числа – как раз шел проливной дождь и температура, как у нас часто бывает, упала до двенадцати градусов – меня разбудил телефонный звонок. На проводе был директор краеведческого музея Карл Степанович Олянич, сообщивший ужасную весть о том, что...

Маргарита Вениаминовна снова закашлялась. Ох уж эти мне сушки! Я принялась терпеливо ждать, когда же работница музея прочистит горло, но кашель только усилился и стал походить на собачий лай. Я испуганно подскочила к даме, принялась стучать ее ладонью по спине, но это не помогло. Маргарита Вениаминовна повалилась со стула на дощатый пол, прижав руки к посиневшему лицу. Я же не знала, что мне делать. Где у них тут телефон? Но телефона в каморке не было! И я одна ночью в музее!

Если у нее застрял в горле кусочек сушки, то надо его каким-то образом выбить из трахеи! Поэтому, пыхтя и ругаясь, я перевернула Маргариту Вениаминовну на спину, с трудом втащила женщину на стул так, чтобы ее голова свисала вниз, и принялась колотить по спине.

– Ну что, вам лучше? – осведомилась я. – Вы можете дышать? Да ответьте же, умоляю!

Я приподняла голову хранительницы музея и увидела ее широко раскрытые остекленевшие глаза, приоткрытый рот и багрово-синюшное лицо. Я попыталась нащупать пульс, но не смогла это сделать – по той простой причине, что пульса не было! Господи, да ведь она умерла! Что за нелепая смерть! И выходит, что отчасти в гибели Маргариты Вениаминовны виновата я – ведь она беспечно ела сушки, рассказывая именно для меня историю коллекционера Пересветова!

Человека же можно еще спасти, мелькнула у меня мысль. Реанимировать, интубировать, гальванизировать... Только я ничего этого сделать не сумею, нужны врачи! И я бросилась из каморки в темный коридор, начала тыкаться в двери, пытаясь найти телефон. Наконец мне повезло – я повернула торчавший в замке ключ, сняла засов, ворвалась в темный выставочный зал, где, помнится, я видела телефонный аппарат и...

И тут раздался вой сигнализации! Еще бы, я ведь проникла на территорию музея, не отключив сигнализацию!

Первой моей мыслью было немедленно скрыться, но не могла же я оставить Маргариту Вениаминовну в беспомощном состоянии клинической смерти! Поэтому я уселась на пол и стала терпеливо дожидаться милицию, надеясь, что те смогут откачать работницу краеведческого музея и она сумеет завершить свой рассказ...

* * *

Милицейский наряд не заставил себя долго ждать. Прошло не более десяти минут, как раздались завывания сирен и послышались громкие мужские голоса. Меня так и обнаружили сидевшей в одном из залов на полу – сопротивления я не оказывала и тотчас признала свою вину, заявив:

– Там, в подсобном помещении, женщина! Ей надо помочь!

Но милиционеры отчего-то не обращали на мои слова внимания. Один из них, велев мне подняться, загоготал:

– Что, бомжиха, залезла в музей, чтобы спереть парочку экспонатов? Теперь лет эдак на пять в колонию отправишься! Вот бы вас всех туда сплавить…

Они упорно не хотели слышать моих призывов о помощи! Поэтому я стащила парик, стерла с лица косметику и заявила: