Вечера княжны Джавахи

А бедняга Барбалэ так и приникла к внуку, глядит на него не наглядится.

— Вано мой, Вано! Наконец-то вспомнил меня, старуху!

Ласково гладит юноша костлявую руку бабки:

— О тебе много и часто думал твой Вано, бабушка. Когда пел свои песни под звонкий сааз, думал и во сне тебя видел и в грезах порой. А только вернуться было трудно… Люблю свободу и песни больше жизни.

— Сердце мое! Как ты не боялся бродить один в горах и ущельях?

— А, это? Или ты забыла, бабушка, о нем? — ответил Вано, быстрым движением выхватив из-за пояса кинжал.

Слабо сверкнула сталь в сравнении с искрометным огнем камней, сплошь заливавших рукоятку.

Глаза Нины заискрились от восторга и удивления.

— Вот так прелесть!

У нищего музыканта и такое оружие! Откуда?

— После, потом расскажу, — угадала вопрос Нины Барбалэ. — Дай накормить его прежде.

Поел Вано. Порозовели его щеки, подернулись дымкой черные глаза.

— Усни, мое сердце, сокол мой смелый! Отдохни после долгого пути. — И Барбалэ уложила его спать.

Потом, когда внук ее заснул на широкой тахте в маленькой каморке подле кухни, сказала старуха княжне:

— Слушай, роза моя, расскажу о кинжале Сафара, слушай, стройный тополь горийских садов!

У старого татарина Бекира родился сын, которого назвали Сафаром.

В ночь рождения малютки собралось двенадцать светлых духов у изголовья его, потому что любил Творец отца Сафара, жителя дальнего лезгинского аула, за благочестие и смирение его.

И дал один из духов красоту новорожденному.

И дал другой — смелую руку и взор орлиный.

И дал отвагу джигита ему третий дух.

Четвертый — счастье в любви дал Сафару.

Пятый — военную славу.

Шестой — сладкий соловьиный голос.

Седьмой — богатство, лучших овец и табуны коней.

Восьмой — посулил ему первых красавиц Дагестана в жены.

Девятый — любовь и уважение односельчан.

Десятый — мудрость.

Одиннадцатый — силу необыкновенную.

Двенадцатый дух положил под подушку новорожденному кинжал с рукояткой, осыпанной драгоценными камнями, и сказал:

— Это кинжал не простой. Покуда в честном и правом деле ты будешь применять его, до тех пор и будет он служить тебе, Сафар, верой и правдой. Но берегись на подлое дело пойти с этим оружием, кинжал твой в тот же час изменит тебе.

Сказал и исчез дух из сакли. Исчезли вместе с ним и одиннадцать остальных.

Остался кинжал в колыбели малютки Сафара.

Вырос, окреп Сафар. Из слабого ребенка превратился в юношу редкой красоты.

Поистине Сафар казался баловнем судьбы. Все у него было.

В двадцать лет он сумел уже отразить несколько набегов на родной аул со стороны соседних племен и приобрел любовь и уважение не только среди товарищей, но и среди старейшин селения.

В его сакле жили богатство и радость.

Красавицы-жены наперебой старались угождать ему непрерывными заботами, веселыми песнями, услаждая своего властелина.

С его советами считались ученейшие мудрецы Дагестана.

Силен и прекрасен был Сафар.

А когда он брал чиангури и пел свои песни, сама природа, казалось, пела заодно с ним…

В соседнем ауле расцвела новая роза — девушка, о красоте которой пели все бродячие певцы Дагестанской страны.

Увидел ее Сафар, когда она спускалась к студеному роднику с кувшином.

Как меркнут звезды перед сиянием солнца, так померкла перед очарованием Зюльмы красота Сафаровых жен. Полюбил Сафар Зюльму с первого взгляда. И не столько за красоту, сколько за кроткий нрав.

Но знал Сафар: старому кадию (судье), злому и жестокому, просватана была отцом Зюльма.

В ту же ночь собрал он удальцов-джигитов своего аула, заткнул за пояс свой прекрасный кинжал и помчался в селение, где была сакля отца Зюльмы.

В сакле этой сидел кадий и пил в кунацкой бузу (хмельной напиток) со своим будущим тестем. А красавица Зюльма гуляла с женщинами по саду.

Словно из-под земли вырос перед ней Сафар со словами:

— Я люблю тебя, Зюльма, и жажду назвать тебя своею женою, красавица моя!

Могла ли устоять против соловьиного голоса и искрометных очей Сафара Зюльма? Ведь любовь к нему давно уже зрела в ее сердце.

Вместо ответа подняла черные очи красавица, и целую поэму нежной любви прочел в них Сафар.

Он схватил в объятия девушку, посадил ее в седло, пришпорил коня.

Взвился было конь, но неожиданно предстал перед лихим Сафаром его злейший враг — кадий, с кинжалом в руке.

— Так вот ты кто, подлый похититель Зюльмы! — вскричал он, багровея от гнева, — умри же, барантач! — и занес кинжал над головой Сафара.

Но тут поднялась рука джигита. Блеснул яхонтами и рубинами роковой кинжал, и кадий повалился на траву, обливаясь кровью.

В тот же миг Сафар услышал тихий голос:

— Я помог тебе, потому что кадий нападал на тебя, а ты защищался.

Это говорил чудесный кинжал. И Сафар увез Зюльму к себе.

Однажды из далекого города с покупками возвращался Сафар в свой аул. Верные слуги сопровождали его. Он вез немало драгоценных украшений своим молодым женам! Красавице же Зюльме ярче и краше всех.

Странный шорох — не то рокот ручья, не то шелест ветра — привлек к себе внимание Сафара.