Вечера княжны Джавахи

Вся страница тетради Жюли была испещрена крупными и мелкими кляксами. Класс смеялся. Тощая барышня, оказавшаяся, как я узнала потом, классной дамой, всплеснула руками, а Жюли стояла у своего пюпитра с угрюмо сдвинутыми бровями и злым-презлым лицом. Ей, казалось, вовсе не было стыдно — она только злилась.

А учитель между тем продолжал рассматривать исписанную каракулями страницу и считал:

— Одна… две… три ошибки… четыре… пять… десять… пятнадцать… двадцать… Недурно, в десяти строках — двадцать ошибок. Стыдитесь, Иконина-первая! Вы старше всех и пишете хуже всех. Берите пример с вашей младшей кузины! Стыдно, очень стыдно!

Он хотел сказать еще что-то, но в эту минуту прозвучал звонок, извещающий об окончании урока.

Все девочки разом встрепенулись и повскакивали с мест. Учитель сошел с кафедры, поклонился классу в ответ на дружное приседание девочек, пожал руку классной даме и исчез за дверью.

Глава 3

Травля. Японка. Единица. Филька пропал. Меня хотят наказать. Маленький друг и ливерная колбаса. Сюрприз. Фискалка. Изменница

— Ты, как тебя, Дракуньина!..

— Нет, Агунишкина…

— Нет, Крикунова…

— Ах, просто она Подлизова!

— Да, да, именно Подлизова… Отвечай же, как тебя зовут?

— Сколько тебе лет?

— Ей лет, девочки, много! Ей сто лет. Она бабушка! Видите, какая она сгорбившаяся да съежившаяся. Бабушка, бабушка, где твои внучки?

И веселая, живая, как ртуть, Соболева изо всей силы дернула меня за косичку.

— Ай! — невольно вырвалось у меня.

— Ага! Знаешь, где птичка «ай» живет! — захохотала во весь голос шалунья, в то время как другие девочки плотным кругом обступили меня со всех сторон. У всех у них были недобрые лица. Черные, серые, голубые и карие глаза смотрели на меня, поблескивая сердитыми огоньками.

— Да что это, язык у тебя отнялся, что ли, — вскричала черненькая Жебелева, — или ты так заважничала, что и не хочешь говорить с нами?

— Да как же ей не гордиться: ее сам Яшка отличил! Всем нам в пример ставил. Всем старым ученицам — новенькую. Срам! Позор! Осрамил нас Яшка! — кричала хорошенькая бледная хрупкая девочка по фамилии Ивина — отчаяннейшая шалунья в классе и сорвиголова, как я узнала впоследствии.

— Срам! Позор! Правда, Ивина! Правда! — подхватили в один голос все девочки.

— Травить Яшку! Извести его за это хорошенько! В следующий же урок затопить ему баню! — кричали в одном углу.

— Истопить баню! Непременно баню! — кричали в другом.

— Новенькая, смотри, если ты не будешь для Яшки бани топить, мы тебя изживем живо! — звенело в третьем.

Я ровно ничего не понимала, что говорили девочки, и стояла оглушенная, пришибленная. Слова «Яшка», «истопить баню», «травить» мне были совершенно непонятны.

— Только, смотри, не выдавать, не по-товарищески это! Слышишь! — подскочила ко мне толстенькая, кругленькая, как шарик, девочка, Женечка Рош. — А то берегись!

— Берегись! Берегись! Если выдашь, мы тебя сами травить будем! Смотри!

— Неужели, мадамочки, вы думаете, что она не выдаст? Ленка-то? Да она вас всех с головой подведет, чтобы самой отличиться. Вот, мол, я какая умница, одна среди них!

Я подняла глаза на говорившую. Это была Жюли.

Я хотела ей ответить и не могла. Девочки со всех сторон надвинулись на меня, крича и угрожая. Лица их разгорелись. Глаза сверкали.

— Не смей выдавать! Слышишь? Не смей, а то мы тебе покажем, гадкая девчонка! — кричали они.

Новый звонок, призывающий к классу арифметики, заставил их живо отхлынуть и занять свои места. Только шалунья Ивина никак не хотела угомониться сразу.

— Госпожа Драчуникова, извольте садиться. Тут не полагается колясок, которые отвезли бы вас на ваше место! — кричала она.

— Ивина, не забывайте, что вы в классе, — прозвучал резкий голос классной дамы.

— Не забуду, мадемуазель! — самым невинным тоном произнесла шалунья и потом добавила как ни в чем не бывало: — Это неправда ведь, мадемуазель, что вы японка и приехали к нам сюда прямо из Токио?

— Что? Что такое? — так и подскочила на месте тощая барышня. — Как ты смеешь говорить так?

— Нет, нет, вы не беспокойтесь, мадемуазель, я также знаю, что неправда. Мне сегодня до урока старшая воспитанница Окунева говорит: «Знаешь, Ивушка, ведь ваша Зоя Ильинишна — японская шпионка, я это знаю наверное… и…»

— Ивина, не дерзи!

— Ей-богу же, это не я сказала, мадемуазель, а Окунева из первого класса. Вы ее и браните. Она говорила еще, что вас сюда прислали, чтобы…

— Ивина! Еще одно слово — и ты будешь наказана! — окончательно вышла из себя классная дама.

— Да ведь я повторяю только то, что Окунева говорила. Я молчала и слушала…

— Ивина, становись к доске! Сию же минуту! Я тебя наказываю.

— Тогда и Окуневу тоже накажите. Она говорила, а я слушала. Нельзя же наказывать за то только, что человеку даны уши…

Дверь широко распахнулась, и в класс ввалился кругленький человечек с огромным животом и с таким счастливым выражением лица, точно ему только что довелось узнать что-то очень приятное.