Вечера на Конке близ Веселянки

Любопытно, что во времена Екатерины Второй хозяином земель, собственниками которых к середине девятнадцатого столетия стали братья Канкрины, был граф Павел Скавронский, внучатый племянник жены Петра Первого. После смерти графа имение досталось его жене Екатерине, любимой племяннице князя Григория Потемкина Таврического, вышедшей вскоре замуж за мальтийского кавалера, графа Джулио Литта. По слухам, у Юлия — так кавалера звали в России, был роман с падчерицей. И та даже родила кавалеру дочь Юлию — будущую музу художника Карла Брюллова. Ей от графа на берегу Днепра досталось село Царицын Кут — неподалеку от Григоровки, названной [переименованной] Екатериной Скавронской в честь дяди. Оно и ныне носит имя князя Потемкина. Ну, а Царицын Кут — это Приморское, где находится женский Успенский монастырь с самым старинным храмом Запорожской области, в строительстве которого лично принимала участие Екатерина Литта. Кто у ее мужа купил приднепровское имение, догадаться несложно, если внимательно следить за моим изложением:

министр финансов Российской империи граф Егор Канкрин, кавалер одиннадцати орденов и отец шестерых детей — четырех сыновей и двух дочерей.

Немец по происхождению, граф был очень заботливым отцом: детей своих он обеспечил сполна, купив им и землю и недвижимость в виде домов и имений. Министру, кстати, который лично курировал работу российских золотых приисков, было за что покупать: о его богатстве ходили легенды. Сам император Николай Первый однажды, принимая графа, полюбопытствовал у него: «А правда, что ты имеешь в банке восемь миллионов рублей»? На что тот с немецким акцентом ответил: «Это не есть правда! У меня не восемь, а четырнадцать миллионов. И завтра я отчитаюсь за них». И отчитался. Оказалось, такой доход был у министра финансов империи. Впрочем, императора граф Егор Канкрин мог и объегорить, знающие же люди точно указывали происхождение его богатств. В частности, лучший друг поэта Александра Пушкина, едкий на слово поэт Сергей Соболевский об этом писал так:

«Оком быстрым и прилежным

Он повсюду проникал,

За Уралом вечно снежным

Геспериду отыскал.

Золотые самородки

Наши!! — и порукой в том

Купленный у Безбородки

Трехэтажный пышный дом.

Они наши, они слиты,

На них выбит наш орел.

И на них у графа Литты

Он именье приобрел!!»

Вот мы и опять вернулись на днепровские берега, где за золотые яблоки Геспедиры накупил земли для своих сыновей министр-миллионер. Причем купленное было столь существенным, что сыновья министра, выйдя в отставку, перебрались на Запорожье, поселившись в Григоровке — Александр Канкрин, и в Веселянске — Виктор Канкрин.

**

Пушкиноведы давно сделали вывод о том, что министр финансов Егор Канкрин был откровенно благосклонен к автору «Евгения Онегина»: он дважды выдавал ему беспроцентные — весьма солидные, ссуды, включая и ссуду на издании «Истории пугачевского бунта», а после гибели поэта списал остававшийся за ним долг — очень значительный: 43 тысячи рублей. Это при том, что официальное жалование Пушкина составляло… пять тысяч рублей. В год. К слову, Александр Сергеевич не только на книги деньги тратил: он был картежник. Хотя, как мне, лучше бы он не в карты играл, а в тир ходил. Чтобы стать таким же метким стрелком, как герой его повести «Выстрел», который, напомню, пулю в пулю всадить мог. Тогда бы ему никакой Дантес не был бы страшен. Но это так, ремарка на полях)

Кто-то из исследователей творчества Пушкина доброе к нему отношение графа Егора Канкрина вполне логично приписал их родству. Добавив, что в одном, мол, из частных писем поэт назвал министра… своим кузеном [в оригинале — по-французски: mon cousin Kankrine]. Однако далеко не все с таким предположением не согласились, посчитав, что поэт в письме просто иронизировал. Называя министра кузеном, Пушкин таким образом в шутку уровнял себя с ним. Как в известном выражении о независимом человеке, которому все родственники, включая короля и министра [помните: «кум королю и сват министру»].

С тем, что Пушкин пошутил, можно согласиться. Частично. Поэт таки был вхож в дом министра. В частности, в академической работе «Пушкин и его окружение» можно прочитать следующее: «Сохранился рисунок Пушкина, изображающий графа Егора Канкрина и его жену Екатерину Захаровну в домашней обстановке. По-видимому, Пушкин знал также детей Канкрина». Рисунок этот представляет из себя… моментальное фото: супруга министра изображена в отдалении, а он сам — на переднем плане. У него закрыты глаза и заложены за спину руки. Вероятно, он стоит у теплого камина, внимательно слушая гостя — автора рисунка, Пушкина, то есть.

Получается, они таки были родственниками?