Вечера на соломенном тюфяке (с иллюстрациями)

Он лежал на медной кровати с шелковым пологом. На лице и во взгляде, брошенном на нас, был написан величайший ужас.

Мы тихо приблизились к его постели, где на одеяле были разложены выпуски детективного романа — чтение, пагубное для молодежи. Милостивая госпожа генеральша наклонилась, чтобы пожелать сыну спокойной ночи.

Макс с испуганным лицом, на котором не было ни кровинки, вытянул руки и воскликнул, заикаясь от страха:

— Мордка Лайубран… предъяви паспорт!

Мгновенно оценив обстановку, я сунул в рот мою американскую трубку, церемонно полез в карман и, подавая Максику свой учительский блокнот, произнес глухим, таинственным голосом:

— Прославленный начальник, вот ее паспорт, но тайная организация послала Мордку, чтобы она привезла сейф банкира…

— Врешь, пес! Трижды врешь! Тагеев мертв!..

— У него жар, он бредит, ах! — прошептала мать.

Я посоветовал обернуть его мокрой простыней.

— Отговорки… предатель… пусть уйдет! — скомандовал он.

Госпожа генеральша, обняв голову мальчика, который пришел в себя и по-детски искренне расплакался, махнула рукой, давая понять, что мне лучше удалиться.

Я уснул в своей комнате крепким сном, поскольку в тот вечер употребил много спиртного, именуемого коньяк и шерри-бренди.

Утром я составил точный план своей воспитательской работы и, чтобы поднять дух, прочел несколько абзацев из «Педагогики» Пеликана-Яреша для четвертого курса императорско-королевских учительских институтов.

Мой подопечный спал долго. Нарушать его целительный сон не было дозволено.

К одиннадцати часам он проснулся и принял предписанный врачом порошок брома.

Потом в специально оборудованном с учетом требований гигиены кабинете мы обучались счету, естественным наукам; при этом я объяснил ему теорию происхождения и развития человека на основе самых современных исследований.

Во второй половине дня из города пришел член ордена капуцинов обучать Максика закону божьему.

Еще до того, как он появился, я узнал от дворника, почему он ушел в монастырь и обрек себя на пожизненное безбрачие.

Когда он был студентом, то полюбил якобы самую красивую во всей округе девушку, хорошенькую дочку хозяина бакалейной лавочки в австрийском городе Мелк. Однажды, провожая ее, в порыве юношеского восторга он прыгнул через канаву, при этом — от сотрясения живота — с ним случилось нечто, отчего ему стало так стыдно, что с тех пор он на людях, особенно при девушках, держался замкнуто и в конце концов ушел в монастырь.

* * *

Не прошло и недели, как у меня с этим бородатым капуцином произошло столкновение по поводу чрезвычайно серьезному.

Сразу же после этого яростного спора мне удалось, допросив подробно моего воспитанника, выяснить и стенографически, на всякий случай, записать, что между Максом и этим членом ордена отцов капуцинов в голубом салоне в пять часов дня, во время урока закона божьего, состоялась следующая беседа:

— Значит, вы не верите в признанное всеми воскресение божье?

— Все подчинено законам развития, — ответил Макс. — В природе происходит обмен веществ. Из трупов прежде всего испаряется вода, затем углекислота и всякие другие соки. Все это смешивается с воздухом, водой, землей и вновь питает растения, а косвенно — животных и человека.

— Стало быть, вы верите, что после смерти из вас вырастет, скажем, трава?

— Скажем, трава!

— Ну вот, видите, юный безумец, какая-нибудь корова придет и съест вас! Запомните, что я вам скажу: мир создал всевышний. Вначале землю и небо, а на шестой день сотворил из глины человека. Седьмой день бог отдыхал. Повторите, что я сказал!

Макс упорно молчал.

— Макс, призываю тебя, если уж ты такой безбожный философ, совращенный к грешному образу мыслей своим язычником-воспитателем, откройся мне.

— Ваше преподобие, когда рождается ребенок, он устроен точно так же, как обезьяна. И у вас, ваше преподобие, есть остаток хвоста — несколько позвонков, называемых копчик.

— Это не доказательство!..

— На острове Ява были обнаружены останки загадочного существа, одного допотопного человека, а на Суматре три черепа, половина конечности и два коренных зуба.

— То, о чем вы говорите, — не доказательство, этого не подтвердили даже профессора в Вене. Пристойно ли было бы, если бы ваша бабушка лазала по стволам бамбука, как обезьяна? Оставьте свои безбожные мудрствования… Лучше учите закон божий и творите деяния, угодные богу…

После этого урока его капуцинское преподобие долго находилось в комнате госпожи генеральши, куда я был приглашен позднее для объяснений.

Я отрицал правильность интерпретации, однако упрямо защищал идею эволюции и небезуспешно отвергал подозрения, будто говорил о бабушке или там прабабушке рода Выникалов, что она, словно хвостатое существо, лазала по стволам бамбука.

В яростном ученом диспуте с членом ордена отцов капуцинов я резко упрекнул его в том, что из ненависти к науке он применил ложный логический выпад, — за что ухватилась генеральша и сказала:

— Этого я от вас не ожидала, ваше преподобие! Преподобие надулось и ушло, оскорбленное до глубины души. С тех пор оно оставило меня в покое.