Вечера на соломенном тюфяке (с иллюстрациями)

Одно скажу — своей испорченностью Вы вовлекли меня в беду, я потеряю место в портновской мастерской, придется платить трактирщице за граммофон, да еще того и гляди угожу за решетку.

Из-за всех этих огорчений я потерял четыре кило.

Теперь Вы знаете, кто Вы такая есть.

Но я это так не оставлю, я привлеку Вас к ответственности через военно-полевой суд, ежели Вы не вернете граммофон, я составлю на Вас протокол — и пускай Вас засадят в холодную, раз я тоже буду сидеть!

Поделом Вам будет за всю Вашу неискренность.

А мне уж теперь все равно!

Засим с уважением к Вам Ваш некогда преданный, а ныне посылающий Вас в геенну огненную приятель.

Удивительные истории

Мне, как десятнику, доводилось видеть на стройках разные истории.

Вот хотя бы эта: гоняются друг за дружкой в обед ученики на четвертом.

Вашек спотыкается о проволоку, теряет равновесие, падает в бадью с гашеной известью и помирает.

Это одна история.

* * *

Был у нас ученик — полоумный какой-то.

Ни на что не годен, разве бетон мешать, воду таскать или ручку лебедки крутить.

Я его к лебедке и приставил, на третий этаж.

А внизу ребята заклинили цепь, Франта понял, что это они хотят подразнить его, и решил не поддаваться. Стал он изо всех сил дергать ручку и до тех пор старался, пока леса не обвалились, и он слетел вместе с досками, с лебедкой — грохот такой, ровно покойница «Большая Берта» бабахнула.

Я в конторе сидел, так у меня из рук перо выпало. От испуга и встать не могу.

Сей же час — куча народу, солдаты из казарм, пан редактор из местной газеты, доктор, городской голова с заместителями, начальник пожарной команды, полицейский комиссар и пан учитель — представитель культурной общественности.

Пятеро полицейских поддерживают порядок.

Тотчас принялись убирать обломки, чтобы вытащить тело Франты — а его должно было балками в лепешку раздавить — и похоронить по-христиански.

Пан доктор тамошний был новоиспеченный, еще и диплом не просох, и в городе он недавно.

Палатку разбил.

Просто из ряда вон.

Мы обвал разбираем, моргнуть не успели, а уж палатка стоит, флажок на ней с красным крестом, внутри койка под белыми одеялами, столик, уйма всякого добра — ребята работу побросали, чтоб поглазеть, до чего же все здорово в докторской палатке.

Докторова женка крутится, как белка в колесе, — все-то она знает, что к чему, куда что поставить или там повесить, какой винтик куда завернуть.

Доктор кипятит свой инструмент — ножи, ножницы, щипцы и еще пилку.

От одного вида дурно делается.

Поэтому многие у доктора рюмочку коньяку клянчили.

Через час разгребли мы все до чистой земли.

А Франты нет нигде!

Несколько солдатиков взялись еще раз осматривать бревна, может, тело Франты снизу прилипло…

Один господин все кричал: «Пятна крови ищите!».

Под конец мы уж только пялились друг на друга, как бараны на новые ворота.

А потом нас, начальников, собралось порядочно, и отошли мы в сторонку, на пустырь — совет держать.

Офицер козырнул городскому голове, солдаты потопали восвояси.

Двое полицейских отправились к матери Франты с печальным известием, что тело его, несмотря на сверхчеловеческие усилия, так и не отыскалось.

Там они и находят этого самого Франту — сидит себе у мамы за столом, кофе пьет, булочками заедает.

Так что бы вы думали? Бездельник даже родной матери не признался, что с ним приключилось!

А мать, когда полицейские ей все рассказали, прямо затряслась вся — задним числом.

И давай своего оболтуса обнимать, по головке гладить да слезы лить!

Да и что говорить, матери — они все такие!

Тогда-то дело и объяснилось.

Франта, как слетел с лесов, отряхнулся и давай бог ноги — со страху, что я ему всыплю по первое число.

Это, стало быть, вторая история.

* * *

Такие дела на стройках случаются, что рехнуться впору.

Строили мы дом, и надо было сливу срубить.

Спилили плотники верхушку. Ствол остался — три метра высоты, толщиной в руку.

В общем, ерундовое дело.

Подрубили у самой земли, а ствол наклонись да и тюкни по шапке Яна Штепанека из Востржешан, тот ложится на землю и сию же минуту умирает.

Мы даже инструмент у него из рук вынуть не могли.

Или вот: несут два парня бревно на плечах, один на правом, другой на левом, чтоб ловчее шагать. Сбрасывают бревно на сторону, и тому, кто бревно на другом-то плече держал, надо было его через голову перенести.

А он задень себе легонько по уху, чего-то там у него лопнуло, он ложится и помирает.

Ни с того ни с сего!

* * *

Да — еще о Штепанеке.

Помню, пробы на нем ставить было негде.

Раз послал я его с неким Бартой подштукатурить стенку на пятом, в одном доме на Высочанах.

Три дня проходит, а они в контору и носа не кажут. Чего там, думаю, застряли?

А у меня в ту пору нелады вышли с моей девушкой. И был я сам не свой.

Слышу, ребята говорят: «Еще три замеса, и шабаш».

Значит, понимаю, шесть часов скоро. И вспомнил я тут об этих парнях, о Штепанеке с Бартой, — чего они там, думаю, на этом пятом этаже три полных дня делали?

Влезаю на пятый.