Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М.

Петр взял ее снова за руку, погладил, сказал, чтобы не боялась, ни о чем не печалилась. Попросил принести сына. Это оказался крепенький двухлетний малыш. Петр погладил его: «Славный мальчик, будет добрым солдатом. Старайся, чтобы вырос здоровым». Он поцеловал мать, подарил ей денег, с тем и уехал.

— Как трогательно, — сказал профессор. — Так писали в старину для церковно-приходских школ хрестоматийные рассказики про царя-батюшку. Он у вас, Виталий Викентьевич, — сахарна головушка, медовые уста, печальник и заступник. Я уверен, что на самом деле вы знаете о нем совсем другие истории.

— Видать, трахалыцик был этот Петр, — мечтательно сказал Гераскин.

— Бог с ней, с этой гуленой, — сказал Дремов. — Вы на другое обратите внимание — доступен был, напрямую контактовал, выяснял индивидуальные обстоятельства. Я давно заметил — где начальник толковый, он готов принять тебя, времечко у него всегда найдется, слушает, не торопится. Если начальник бестолочь, к нему не пробиться, всегда занят. Парадокс!

Гераскин упорно возвращал учителя к теме «Петр и женщины».

— Петр много сделал, чтобы ввести русскую женщину в свет, — начал было Молочков, однако вдруг рассмеялся и вспомнил иную историю.

Шла осада Нотебурга. Так у шведов называлась крепость Орешек. Петр лично принимал участие в сражениях. День за днем русские из сорока орудий обстреливали крепость. Безуспешно.

…Из-за бездорожья обозы отстают от войск, так же как и осадные пушки. Северная война началась в распутицу, в сентябре 1700 года под Нарвой с того, что сразу обнаружилась негодность артиллерии. Порох был скверный. Артиллеристам приходится закладывать полуторный заряд. От этого рвутся пушки, гибнут бомбардиры. Видя подобные беды, капитан артиллерийской роты Гуммерт переходит на сторону шведов. Военные советники, нанятые Петром, плохи, не оправдывают надежд.

При бомбардировке Нотебурга пушки то и дело выходят из строя. Когда солдаты пошли на штурм крепости, они не могли залезть в пролом стены, лестницы оказались слишком коротки.

Еще когда русские окружили крепость, Шереметев, командующий армией, послал коменданту трубача с посланием. Фельдмаршал предлагал шведам сдаться. Положение их безнадежно. Помощи ниоткуда не будет. В ответ шведский комендант Шлиппенбах учтиво и язвительно благодарил за объяснение причин, по которым гарнизон должен сдаться, и просил несколько дней сроку, чтобы получить разрешение от своего начальства.

Такой ответ не устраивал Шереметева. Обстрел возобновился. В разных местах крепости начались пожары, черные столбы дыма поднимались в хмурое октябрьское небо.

Барабанная дробь пробилась сквозь звуки канонады. Из ворот крепости вышел в парадной форме барабанщик. Он направился к русским батареям. Стрельба прекратилась. Случайно или нет, барабанщик вошел в расположение бомбардирской роты Преображенского полка. Командовал ею не кто иной, как капитан Петр Алексеев. Барабанщик, подойдя к нему, попросил вести его к командующему, передать письмо. «Где письмо?» — потребовал капитан. «Оно на имя фельдмаршала». — «Не бойся, я передам». Отобрал и тут же черными от пороха руками вскрыл печать. Был капитан высоченный, как потом докладывал барабанщик, кошачьи усы торчком, волосы облепили потный лоб, шея замотана шарфом, внушал он робость, так что барабанщик спорить не посмел.

Письмо было от жены коменданта. Она от имени офицерских жен просила фельдмаршала дозволить «зело жалостно, дабы могли из крепости выпущены быть ради великого беспокойства от огня и дыму».

Прочитав, капитан-бомбардир крепко прошелся по гарнизонным потаскухам, которым не место в крепости, а коли они там пребывают, пусть нюхают без разбору, что придется, потом расхохотался и сказал, что сам даст ответ. Тут же писарь на шведском барабане под диктовку царя со всеми приличиями отписал, почему не стоит отправлять барабанщика к самому командующему — поскольку тот «не согласится опечалить шведских дам разлукою с мужьями», да и опасно им одним попасть в русское расположение. Посему капитан-бомбардир галантно советовал: «Если дамы изволят оставить крепость, то пусть берут с собою любезных супругов».

Ответ Петра вызвал одобрение у Антона Осиповича.

— Дипломат! Самое трудное — красиво отказать.

— А чего это он — то Петром Алексеевым служит, в капитанском звании, то плотником Михайловым, — поинтересовался Гераскин. — Уставал, что ли, от своего царского звания?

Молочков пожал плечами.

— Любил отстраняться. Почему — точно объяснить не могу. На шутейных соборах тоже передавал свою власть — князь-кесарю.

— Не боялся, значит, побыть без короны.

— Конкуренции не боялся, — сказал Антон Осипович. — Монархия, прения не обязательны.

— Что же дальше было? — потребовал Дремов.

— Барабанщика напоили вином и отпустили. Как только шведы получили ответ, они от злости открыли огонь по царской батарее. И опять шведские дамы мучались от дыма и гари.