Вечеринка а-ля 90-е

– Но остаться здесь не получится, – грустно пропевает она, берёт у меня почти докуренную сигарету, делает глубокую затяжку и выбрасывает её за борт. – Всё это, большая иллюзия, и рано, или поздно, но нам придётся возвращаться в свои жизни. Поверь, через два три дня, всё это забудется, как сон. – Говоря это Светка почему то тяжело выдыхает.

– Не забудется! – я мотаю головой, глядя на спокойную воду, облизывающую борт яхты. – Ты права, это иллюзия, а иллюзия это то, что крепко сидит в мозгах. Это то, что останется до конца, то, что умрёт последним…

Я ложусь на спину и кладу голову ей на колени. Сейчас мне так хорошо, словно после долгих странствий я наконец-то вернулся домой. Глаза непроизвольно закрываются, но спать нельзя, потому что, возможно это последняя ночь. Нет я не засыпа-аю, я-а, я хочу немного полетать. Если хочешь, давай со мной…

Мы выпархиваем за борт и на бреющем полёте скользим над серой рябью воды, разрывая туман на мелкие клочки, как вату. Я крепко держу её за руку, чувствуя небольшое сопротивление, словно её тянет назад. Она боится улететь и не вернуться. «Не бойся, мы быстро. Только одним глазком…разве тебе никогда этого не хотелось? Это недалеко, нам нужно только лишь перелететь реку и попасть на тот берег. Мы почти на месте, вот видишь…узнаёшь?».

Под нами небрежно разбросанные, как костяшки домино, прямоугольные крыши пятиэтажек, покрытые рваным в клочья рубероидом. Небольшие, заросшие тополями и высокой травой дворики, как в снеге, утопают в тополином пуху, у подъездов сиротливо стоят покрытые пылью машины, по большей части «копейки», «шохи» и «девятки». Видишь, вон там, где крыши образуют квадрат? Это наш двор, узнаёшь? Внутри заваленного пухом квадрата, два квадратика поменьше, это деревянные беседки, между ними небольшой кружок карусели. Беседки стоят в разных концах двора, словно две сторожевые башни. В одной беседке собирается братва, а во второй – местные колдыри, которых мы называем «Синяками». Давай опустимся пониже, посмотрим, кто там у нас в первой беседке. Слышишь, на гитаре брякают? Да это же Батон. Он в очередной раз откинулся с зоны и сейчас даёт концерт малолеткам, которые слетелись всем двором. Голос и исполнение у Батона не очень, зато репертуар. Где он берёт эти песни, никто не знает, во всяком случае, здесь их никто не слышал. Сейчас он завывает, исполняя свою козырную:

«А это было в старину,

Да под Ростовом на Дону,

Базары, блядь, базары, блядь, базары,

А это было в старину,

Я в третий раз попал в тюрьму,

На нары, блядь, на нары, блядь, на нары.»

Исколотые синим пальцы щипача звонко с отскоком бьют по струнам, а подростковый голосок больше подходит для исполнения репертуара «Ласкового мая». Сам Батон худой как велосипед, несмотря на тёплую погоду одет в вытянутый полосатый свитерок, заправленный в серые шаровары. На маленькой лысой голове словно коровья лепёшка, мостится старая дерматиновая кепка, в уголке тонких губ намертво приклеенный бычок папироски. Среди восторженных зрителей пухлый кудряш Жужа, который в жёлтой футболке и натянутых чуть ли не до подбородка синих трико походит на Карлсона; а так же два шкета Плесень и Сломанный. Плесень держит на коленях небольшой магнитофон «Весна». Он записывает концерт, а потом будет продавать кассеты пацанам.