Вечерня

Карелла перевел взгляд с одного на другую, не зная, что Хейз уже два раза втолковывал ей, почему закрыта кухня; он недоумевал, видя, как пристально Хейз смотрит на экономку. Он начал испытывать некоторую неловкость оттого, что не понимал, что же к черту тут происходит. Снаружи, в саду, на забрызганных кровью камнях, лежал священник, и кровь еще сочилась из рваных ран в спине. И была такая восхитительная ночь!

Наконец махнув рукой на эту проклятую кухню, Хейз сказал:

— Когда вы в последний раз видели отца Берни живым?

— Отца Майкла, — поправила она.

— Ладно, его зовут Майкл Берни, не так ли? — спросил Хейз.

— Да, — ответила миссис Хеннесси, — но священника могут звать... ну, например, отец О'Нейл, как все звали местного патера. Его имя было Ральф О'Нейл, но все звали его отец О'Нейл. Хотя имя отца Майкла — Майкл Берни, все зовут его отец Майкл. Тут какая-то тайна.

— Да, тут огромная тайна, — согласился Хейз.

— Так когда вы в последний раз видели его живым? — мягко спросил Карелла. — Отца Майкла, — уточнил он.

«Не торопясь и спокойно, — внушал он сам себе. — Если она и вправду глупа, злость ни в коей мере не поможет ни ей, ни делу. Если она испугана, надо помочь ей взять себя в руки. Ведь в саду лежит убитый».

— Когда вы в последний раз видели его живым? — подбодрил он. — Время. Который был час?

— Чуть после семи, — сказала она. — Когда я пришла позвать его на ужин.

— Но к тому времени он уже был мертв, разве вы не это говорили?

— Да, Боже милосердный! — подтвердила она и поспешно перекрестилась.

— Когда в последний раз вы видели его живым? До этого.

— Когда уходила Крисси, — сказала она.

— Крисси?

— Да.

— Кто такая Крисси?

— Его секретарь.

— И в какое время она уходила?

— В пять. Она уходит в пять.

— Так она ушла в пять часов вечера?

— Да.

— И в это время вы в последний раз видели отца Майкла живым?

— Да, когда Крисси уходила. Он пожелал ей доброй ночи.

— И где это было, миссис Хеннесси?

— В его кабинете. Я заходила забрать чайные принадлежности... он обычно пьет чай после обеда, после того, как прочтет трехчасовую молитву. Крисси как раз выходила из дверей, а он ей говорил: «До завтра!»

— Что за Крисси? — спросил Хейз.

— Ну, Крисси, которая его секретарь, — сказала миссис Хеннесси.

— Да нет, как ее полное имя?

— Кристин.

— А фамилия?

— Лунд. Кристин Лунд.

— Она работает каждый день?

— Нет, только по вторникам и четвергам. Два раза в неделю.

— А вы? Сколько раз...

— Кому кофе? — спросил вошедший полицейский.

— Вот ваш кофе, миссис Хеннесси, — сказал Хейз и взял у него картонную коробку.

— Спасибо, — произнесла она и совершенно неожиданно добавила: — Это дело рук Дьявола!

* * *

Единственной проблемой было то, что Уиллис любил ее до смерти.

Денно и нощно ему не давала покоя мысль, что он любит женщину, которая кого-то убила. Да, сутенер, дерьмовый жалкий сутенер, если называть вещи своими именами, но тем не менее человеческое существо, если сутенеры могут считаться людьми! Он никогда не встречал сводника, который бы ему понравился, но точно так же ему ни разу не доводилось иметь дело с проституткой, у которой было бы доброе сердце. С Мэрилин он познакомился, когда она уже не была шлюхой, так что она не в счет.

И все же, еще будучи проституткой, она убила Альберто Идальго, сутенера из Буэнос-Айреса, который к тому времени прожил на доходы от проституции почти пятьдесят лет. Кроме Мэрилин, у него в конюшне было еще шесть распутниц. Все вместе и каждая в отдельности ненавидели его, но никто так яро, как Мэрилин, которую он походя заставил вначале сделать аборт, а потом и удалить матку, поручив все это одному подпольному мяснику.

И вот Уиллис — офицер полиции, поклявшийся защищать и укреплять правопорядок в городе, штате, стране, — влюбился в бывшую проститутку, сознавшуюся в убийстве, и, предположительно, воровку; можно и в обратном порядке. Во всем городе только два человека знали, что Мэрилин когда-то была проституткой: лейтенант Питер Бернс и детектив Стив Карелла. Уиллису было известно, что они умеют хранить секреты. Но ни тот, ни другой не догадывались, что она к тому же убийца и воровка. Лишь Уиллис услышал это маленькое признание, он — единственный, кому она...

— Да, я. Я убила его.

— Я не хочу этого слышать. Прошу тебя. Я не желаю слышать об этом.

— Я думала, ты хочешь знать правду!

— Я — полицейский! Если ты убила человека...

— Я не убивала человека, я убила чудовище! Он вырвал все мои внутренности, у меня не может быть детей, ты это понимаешь?

— Пожалуйста, прошу тебя, пожалуйста, Мэрилин...

— Я бы его снова убила. В ту же минуту.

Она использовала цианистый калий. Вряд ли так поступил бы обладатель доброго сердца. Цианистый калий. От крыс. А потом...

— Я вошла в его спальню и стала искать шифр к замку сейфа, потому что там должен был лежать мой паспорт. Я разгадала комбинацию. Открыла сейф. Мой паспорт был там. И около четырехсот миллионов аргентинских аустралей, или два миллиона долларов!

В ту ночь, когда она во всем призналась Уиллису, в ту, такую сейчас далекую ночь она спросила:

— Ну, и что теперь? Ты меня выдашь?

Он не знал, что ответить.