Вечерня

Голос произнес по-испански: «Добрый день».

Buenas tardes.

Она сразу же узнала этот голос. Он принадлежал красавчику. Тому, которого она порезала.

Она ответила по-испански:

— Я ждала вашего звонка.

— А, так ты знала, что мы позвоним?

Вежливо. По-испански. Притворяться уже бесполезно. Они знают, кто она такая. Если они приехали сюда по делу, проще будет обговаривать все на их родном языке. С этой минуты никаких других языков — только испанский!

— Да. Я надеялась, что вы позвоните, — сказала она. — Нам надо обсудить одно дело.

— Ага.

В одном-единственном слове столько сарказма и скепсиса! Испанцы славятся своим умением придавать различные смысловые оттенки одной лишь интонацией!

— Да. Я хочу заплатить вам. Но мне нужно время.

— Время, да, конечно.

— Но, боюсь, я не смогу собрать целых два миллиона.

— Ах, какая жалость!

— Потому что, если я даже продам все, что у меня есть…

— Да, именно это ты и должна сделать.

— …мне все равно не хватит.

— Тогда, может, продашь и себя впридачу?

С издевкой в голосе. Кивок бывшей проститутке. «Продай и себя! Полагаю, ты себя могла бы недурно продать!»

— Слушайте, — сказала она, — я смогу набрать полмиллиона, но это — все. Ни больше, ни меньше.

Mas о menos.

Молчание в трубке. Потом послышалось:

— Ты должна нам куда больше, чем полмиллиона.

— Для начала: я не должна ничего ни тебе, ни твоему громиле-другу. Если эти деньги и принадлежат кому-нибудь, так они принадлежат…

— Они принадлежат тому, кто убьет тебя, если ты не вернешь деньги.

— Давайте договариваться, — сказала она. — Убивать меня вы не собираетесь.

— Ошибаешься!

— Нет, не ошибаюсь! Убьете меня — не получите никаких денег! На вашем месте я бы согласилась на пятьсот…

— На твоем месте, — сказал он медленно и мягко, — я бы согласился, что бывают вещи похуже, чем смерть.

— Да, знаю, — ответила она.

— Мы тоже так думаем.

— Да, но у меня нет столько рук и ног…

— Y tus сага, — сказал он.

Многозначительно помолчал и добавил:

— Y tus pechos.

Снова пауза.

— Y asi sucesivamente, — сказал он.

«Есть еще лицо…

И груди…

И так далее…»

Последние три слова, хоть и произнесенные мягко и небрежно — Y asi sucesivamenta — подразумевали непристойные действия.

Ее вдруг опять охватил страх.

— Послушайте, в самом деле, — сказала она, — вы правы, я не хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но…

— Отучишься резать людей.

— Если вы говорите, что изобьете меня, даже если я приду с деньгами…

— Я сказал, что мы обязательно прибьем тебя, если ты не придешь с деньгами. Вот что я тебе говорю!

— Понятно.

— Надеюсь, что так!

— А я вам говорю, что не могу прийти со всей этой суммой! Вот что я говорю!

— Тогда это очень плохо.

— Послушайте, подождите-ка!

— Я никуда не ушел.

— Сколько времени вы мне даете?

— Сколько тебе надо?

— Чтобы собрать даже пятьсот, мне нужна неделя, десять дней.

— Не может быть и речи!

— Так сколько у меня времени? Сколько у меня этих дерьмовых дней?

— Ай-ай-ай, — сказал он.

Укоризненно. Стыдя ее за неприличные обороты речи. Це-це-це.

Она помолчала несколько секунд, стараясь взять себя в руки, успокоиться. Потом произнесла:

— Мне надо переговорить с посредниками по продаже имущества. На это нужно время. Поэтому надо точно знать, сколько времени в моем распоряжении.

— До среды, — сказал он, и ей показалось, что этот срок он взял с потолка.

— Я не уложусь за это время, — возразила она. — Этого совершенно недостаточно!

— Этого тебе вполне хватит!

— Мне кажется, вы меня не понимаете.

— Нет, мы тебя отлично понимаем.

— Да нет же! Послушайте, можете вы хоть минуту меня выслушать? Пожалуйста! Я хочу вернуть вам деньги, вы должны это понимать! Хочу покончить со всем этим. Но…

— И мы тоже.

— Но нельзя же вот так появиться у кого-то на пороге и думать, что тебе выложат два миллиона долларов в…

— Кому ты рассказываешь! — прикрикнул он.

— Так сколько времени у меня есть?

— Ладно, говори!

— Понимаете, я могу собрать только полмиллиона. Будет невоз…

— Нет! Два миллиона полностью. Сколько надо времени?

— Я…

— Говори!

— Можно, я позвоню вам?

— Мы тебе позвоним. Скажи, когда?

— Сегодня воскресенье…

— Да, выходной день.

С сарказмом в голосе, сукин сын!

— Завтра мне нужно будет позвонить в разные места, узнать, сколько времени это займет.

— Хорошо. Во сколько?

— Сможете позвонить в половине четвертого? Не позже.

— А что, твой дружок уже будет дома?

— В три тридцать, — повторила она. — Пожалуйста. Но, знаете, я в самом деле думаю, что вам надо быть готовыми к…

И остановилась в нерешительности.

Молчание.

Он ждал продолжения фразы.

Молчание затягивалось.

— Потому что, знаете… я серьезно говорю, что…

И снова запнулась.

Потому что знала заранее ответ, если она вновь скажет ему, что не может собрать больше полмиллиона. Он будет грозить ей расплатой, будет запугивать кислотой или сталью, пообещает разрезать на куски. Но сказать об этом надо!