Вечерняя звезда

– Всё просто. – Волшебник уселся поудобнее и прочистил горло, готовясь к обстоятельному рассказу. – Наш колдун на заре юности был самовлюблённым эгоистичным мальчишкой, как и большинство принцев. Капризным, жестоким, надменным гордецом. Но очень красивым. Молодые девицы почему-то именно таких предпочитают приличным людям. Женщины вообще любят подонков. Конечно, он был богат. Другие принцы тоже не страдали от бедности, однако никого из них не осаждали столь обширные толпы поклонниц, готовых буквально на всё. Он ими беззастенчиво пользовался, а потом бросал очередную дурочку, объясняя её отставку в самых нелицеприятных выражениях: она-де нехороша собой, глупа, лишена манер, недостаточно состоятельна или родовита. Сколько было истерик, пролитых слёз! Случались даже самоубийства. Они не трогали его совершенно. Мерзкий тип, – поморщился волшебник. – И у этого холодного, как мраморные лестницы королевского дворца, негодяя имелась слабость: он был неравнодушен к маленьким женским ножкам. К очень маленьким. Но не любил малорослых девиц. Вот такой парадокс. Если двадцатилетнюю пигалицу с размером ступни двенадцатилетнего ребенка ещё найдёшь, то высокую девушку, покупающую обувь с детской полки обув- ной лавки, – сами понимаете. Его пристрастие было болезненным и однажды чуть не вылилось в международный скандал: дочь посла из далекого Танзибара, в котором прекрасная половина подданных закрывает лицо ниже глаз плотной вуалью, а южное солнце способствует быстрому созреванию не только персиков и айвы, в свои тринадцать была девушкой крупной и сложившейся, но её ноги оставались крошечными. К счастью, опасный порыв принца был вовремя замечен и пресечён (их полуголыми выволокли из кладовки), честь красавицы, таившей под вуалью усы и огромную родинку на кончике загнутого к губам носа, не пострадала. Однако нервный срыв отца несостоявшейся невестки обошёлся королю в кругленькую сумму.

Но принца это не остановило. Он пошёл дальше, вооружившись идеей: «Если желаемого в природе нет, создадим своими руками!» И вознамерился внедрить в масштабах королевства зловещую традицию из одной сомнительной книги. Автор трактата «О золотом лотосе», очевидно, страдавший той же манией, описал обычай вымышленной страны: с младенчества туго бинтовать девочкам ступни, заворачивая вниз пальцы и притягивая мысок к пятке[15].

Вымышленная страна? Знал бы ты…

– С садистским упоением лжеисторик живописал, как ломались при этом кости, причиняя жертвам невыносимые страдания, а со временем отмирали пальцы. Девочки не могли полноценно передвигаться, но ступни расти переставали. Принц воодушевился. Картинки изуродованных конечностей его не пугали, а вот рисунки детских башмачков на взрослых дамах приводили в экстаз.

– И что, удалось внедрить?

– Нет! Начались протесты. Негодовали дворяне, возмущалась чернь. Король на полгода удалил сына из столицы, чтобы успокоить общественность. Но странное отношение к женским ножкам было не единственным у его высочества. Больше крупных ступней он ненавидел ложь.

«Какой диапазон! К психиатру».

– И требовал правдивости во всём, в любых пустяках, в каждой мелочи. Не терпел недосказанности и скрытности, уже считая их ложью. И вот однажды сирота безвременно усопшего барона, оставшаяся на попечение мачехи, девушка восторженная и страстная, а вернее, помешавшаяся на принце идиотка, попросила свою крёстную, которая, на беду, была ведьмой, помочь ей завоевать каменное сердце правдолюба. На балу в честь дня его рождения. И та наколдовала хрустальные туфельки, делавшие ножки маленькими. Но беда заключалась в том, что в полночь злополучной даты у крёстной заканчивалась магическая лицензия, которую она не озаботилась продлить заранее. Золушка пришла на бал, танцевала с маньяком своей мечты, а он не спускал глаз с её туфелек. Золушки были ему до свечного огарка, он любил только их ноги. Часы во дворце, как всегда, отставали, ну, и хрусталь треснул прямо на лестнице. Вторую туфлю она успела снять, с ней и убежала. Принц велел склеить осколки и отрядил пол-армии на поиски беглянки. Через пару дней её нашли, несчастная предъявила уцелевшую туфлю, уже слыша в своей пустой головке звон свадебных колоколов. Параноик понял, что его цинично обманули, выдернул саблю из ножен и рубанул. Туфли натянулись без магии.

– Господи, помилуй!

– В эту минуту его душа почернела окончательно и бесповоротно. Он отверг весь мир и удалился от людей. И если прежде он прибегал к волшебству в основном для фейерверков и жестоких розыгрышей, то теперь решил посвятить себя изучению тёмных искусств. Прокляв напоследок девчонку.

– Он же её инвалидом сделал! Ещё и проклял?

– Конечно. С той поры Золушку нельзя вылечить.

– Ну и ужас. Кстати, а почему её звали Золушкой?

Было интересно услышать версию этого мира целиком. На примере истории принца Адама я уже убедилась, что с нашими они существенно различались.