Вечерние новости

По мнению Инсена, именно широкое знакомство с “ингредиентами” новостей и темами, которые интересуют простых людей, и позволяло ему судить о том, что следует давать в эфир, с большей компетентностью, чем Кроуфорду Слоуну, который часто рассуждал с элитарных позиций.

У Инсена была своя философия насчет миллионов телезрителей, которые смотрят “Вечерние новости на всю страну”. Большинство телезрителей, по его мнению, жаждет получить ответ на три основных вопроса: “Спокойно ли в мире? Могу ли я быть спокойным за свой дом и свою семью? Произошло ли сегодня что-то интересное?” И Инсен старался, чтобы “Новости” каждый вечер давали ответ прежде всего на эти вопросы.

"Устал я до смерти, – со злостью думал Инсен, – сражаться со Слоуном, державшимся позиции “Я – знаю – все – лучше – всех”, “Я – святее – самого – папы” при отборе новостей”. Поэтому завтра они выскажут друг другу все без обиняков: Инсен скажет то, что он сейчас по этому поводу думает, и плевал он на последствия.

А какие могут быть последствия? Ну, в прошлом, когда возникал спор между ведущим и ответственным за выпуск, побеждал неизменно ведущий, а выпускающему приходилось искать себе другую работу. Но сейчас многое стало меняться. Возник другой климат, да к тому же рано или поздно с чего-то все начинается, и ведущий может уйти, а выпускающий остаться.

Имея в виду такую возможность, Инсен несколько дней назад провел разведку и строго конфиденциально поговорил по телефону с Гарри Партриджем. Согласился бы Партридж, спросил Инсен, “уйти с холода”, обосноваться в Нью-Йорке и стать ведущим “Вечерних новостей на всю страну”? При желании Гарри способен был заставить себя слушать и вполне мог подойти для этой роли – он ведь не раз уже демонстрировал свои способности, замещая Слоуна, когда тот уходил в отпуск.

Реакцией Партриджа было изумление и неуверенность, но по крайней мере он не сказал “нет”. Кроуф Слоун, конечно, ничего не знал об этом разговоре.

Так или иначе, Инсен был уверен: хватит до бесконечности препираться со Слоуном – надо разрубить этот узел.

Глава 4

Было 19.40, когда Кроуфорд Слоун на “бьюике-сомерсет” выехал из гаража Си-би-эй. По обыкновению он взял машину Си-би-эй, которая полагалась ему по контракту, – он мог бы ехать с шофером, если бы захотел, но большую часть времени обходился без него. Свернув с Третьей авеню на Пятьдесят девятую улицу, он поехал на восток, в направлении шоссе Франклина Делано Рузвельта, продолжая думать о только что окончившейся передаче.

Сначала он думал об Инсене, а потом решил выбросить все мысли о нем до завтра. Слоун нимало не сомневался в своей способности справиться с Инсеном и помочь его передвинуть – возможно, в кресло вице-президента компании, что, несмотря на звучный титул, будет понижением по сравнению с работой в “Вечерних новостях на всю страну”. Слоуну ни на минуту не приходило в голову, что может произойти обратное. Если бы кто-то высказал такое предположение, он бы только рассмеялся. Он стал думать о Гарри Партридже. Для Партриджа, вынужден был признать Слоун, этот наскоро сработанный, но превосходный репортаж из Далласа был еще одной ступенькой в его и без того успешной профессиональной карьере. Слоун нашел Партриджа в аэропорту по телефону и поздравил с успехом, попросив передать поздравления Рите, Миню и О'Харе. Это была естественная благодарность со стороны ведущего – так сказать, noblesse oblige <положение обязывает (фр.).>, – хотя в отношении Партриджа Слоун сделал это без великого восторга. Поэтому в речи Слоуна чувствовалась напряженность, как это бывало в разговорах с ним. Партридж же был абсолютно раскован, хотя голос у него и звучал устало.

Сейчас, мчась в машине и находясь наедине с собой, Слоун совершенно честно спросил себя: “Как я все-таки отношусь к Гарри Партриджу?” И со всей честностью ответил:

"При нем я не чувствую себя в безопасности”.

И вопрос, и ответ имели свое объяснение в недавнем прошлом.

Эти двое знали друг друга свыше двадцати лет – столько времени они работали в “Новостях” Си-би-эй, почти одновременно поступив на службу. Карьера у обоих с самого начала складывалась успешно, но по характеру они были совсем разные.

Слоун был педантичный, требовательный, безупречный в одежде и речи; он любил власть и, естественно, пользовался ею. Младшие сотрудники, обращаясь к нему, говорили “сэр” и пропускали в дверях впереди себя. С малознакомыми людьми он склонен был держаться холодно и суховато, но его острый ум все подмечал – как сказанное, так и оставшееся в подтексте.

Партридж же, наоборот, был со всеми запанибрата, ходил в мятой одежде, обожал старые твидовые пиджаки и редко надевал костюм. Он умел располагать к себе, держался со всеми как равный, отчего людям всегда было с ним легко; нередко создавалось впечатление, что он ничем не дорожит, хотя это было с его стороны уловкой. В своей журналистской карьере Партридж довольно рано понял, что сможет выяснить куда больше, если не будет изображать из себя важную “шишку” и обнаруживать свой удивительно острый ум.