Вечерние новости

Приблизительно через час после того, как они отъехали от здания ООН, Мигель велел Луису припарковать катафалк в квартале от похоронного бюро Годоя. Мигелю снова пришлось раскрывать зонт – шел проливной дождь.

В приемной похоронного бюро секретарша поговорила с Годоем по селектору, затем предложила Мигелю пройти в кабинет владельца.

Толстяк настороженно смотрел на Мигеля сквозь облако сигаретного дыма.

– Опять вы. Ваши друзья не извещали меня о вашем приходе.

– О нем никто не знал.

– Что вам угодно? – Какими бы мотивами ни руководствовался Годой при заключении первой сделки, было ясно, что сейчас он насторожен.

– Один пожилой друг попросил меня об услуге. Он увидел гробы, которые я приобрел для моих родителей, и ему так понравилась идея, что он поинтересовался, не мог бы я…

– Ну хватит! – Рядом со столом Годоя стояла старомодная плевательница. Он сплюнул в нее, вынув сигарету изо рта. – Слушайте, любезный, давайте не будем понапрасну терять время: мы оба знаем, что все это сказки. Еще раз спрашиваю, что вам угодно.

– Один гроб. Плачу, как в прошлый раз.

Глазки Годоя перестали бегать и впились в Мигеля.

– У меня тут неплохое дело. Да, иногда я оказываю услуги вашим друзьям, а они – мне. И вот что я хотел бы у вас выяснить: не окажусь ли я потом по уши в дерьме?

– Все будет чисто. При условии, что вы не станете упрямиться. – Мигель постарался, чтобы в его голосе прозвучали угрожающие нотки, и это возымело должный эффект.

– Ладно, он ваш, – произнес Годой уже более миролюбиво. – Но с прошлого раза цена выросла. За гроб для взрослого теперь четыре тысячи.

Мигель молча вскрыл конверт из толстой бумаги, который дал ему Хосе Антонио Салаверри, и стал отсчитывать сотенные. Отсчитав сорок, он протянул их Годою, который сказал:

– Плюс еще двести пятьдесят – на налог Нью-Йорку.

Мигель ответил, заклеивая клейкой лентой конверт:

– Обойдетесь и вы, и Нью-Йорк. – И добавил: – У меня там снаружи машина. Пусть гроб доставят к месту погрузки.

Стоя на погрузочной платформе, Годой слегка удивился, увидев катафалк. Он вспомнил, что в прошлый раз гробы увез фургон. Клиент вызывал у Годоя сильные подозрения, и он запомнил номер и буквы нью-йоркского номера на катафалке и, вернувшись в кабинет, записал их, хотя и сам не знал зачем. Он сунул клочок бумаги в ящик стола и вскоре забыл о нем.

У Годоя было ощущение, что он оказался втянутым в нечто такое, о чем лучше не знать, однако он так и лоснился от удовольствия, пряча в сейф четыре тысячи долларов. В том же сейфе хранились остатки денег, которые клиент заплатил месяц назад: у Годоя не было ни малейшего желания платить подоходный налог с каждой сделки в казну Нью-Йорка, более того, он даже не собирался заявлять о них в своей налоговой декларации. Три гроба с легкостью исчезнут из его книг – голова-то у него варит неплохо. Эта мысль подняла ему настроение, и он решил наведаться в ближайший бар, куда частенько заглядывал, и пропустить стаканчик.

Его приветствовали несколько завсегдатаев бара. Быстро размякнув от виски “Джэк Даниэле”, он поведал честной компании, как какой-то прощелыга купил у него два гроба и поставил их, по его словам, в родительском доме: пускай, мол, старики готовятся “сыграть в ящик”, а потом явился за третьим – как будто покупал стулья или сковородки.

Под всеобщий хохот Годой признался и в том, что обвел-таки прощелыгу вокруг пальца, всучив ему гробы по тройной цене. Один из его дружков предложил за это выпить, и Годой, чьи тревоги бесследно исчезли, заказал выпивку на всех.

В баре сидел бывший гражданин Колумбии, а ныне – США, который пописывал в захудалую газетенку, выходившую на испанском языке в Куинсе. Огрызком карандаша он вкратце записал рассказ Годоя на обороте конверта. На следующей неделе он тиснет это в газету – отличный получится сюжетец.

Глава 7

Для работников телестанции Си-би-эй денек выдался жаркий, особенно досталось группе поиска семьи Слоуна. Подготовка детального отчета о похищении для “Вечерних новостей” по-прежнему оставалась в центре внимания, заслоняя собой даже важные события, происходившие в мире.

Сюжету о похищении отводилось пять с половиной минут – случай исключительный: порой ведь приходилось бороться за какие-нибудь пятнадцать секунд. Поэтому вся группа в полном составе работала над вечерней программой – сегодня было не до рассуждений и не до стратегических планов.

Передачу открывал Гарри Партридж следующими словами:

«Прошло тридцать шесть часов мучительного ожидания, но о семье ведущего программы Си-би-эй Кроуфорда Слоуна, чьи жена, сынишка и отец были похищены вчера утром из Ларчмонта, штат Нью-Йорк, по-прежнему нет вестей. Местонахождение миссис Джессики Слоун, одиннадцатилетнего Николаса и мистера Энгуса Слоуна остается неизвестным…»

При упоминании каждого имени над плечом Партриджа появлялась соответствующая фотография.

"Мы также ничего не знаем о личностях похитителей, их целях и принадлежности к какой-либо организации”.