Вечерние рассказы

Встала сегодня с красными глазами и опухшими веками. Чтобы не огорчать мою милую мамочку, сказала, что у меня всю ночь болела голова. Но мамочка поняла истинную причину моего расстроенного вида. Я видела, как она писала длинное письмо папе. Я знаю отлично, к чему ведут такие письма. Это значит, что когда папа приедет в субботу на воскресную побывку домой (бедный папочка остается все лето в городе, среди духоты и пыли, так как он и летом ходит ежедневно на службу), то он привезет мне из города снова целую массу вкусных вещей и непременно какой-нибудь подарок. Этим он как бы хочет утешить бедную Талю в ее горькой доле. Ах, с каким бы удовольствием я отдала все эти роскошные подарки и сласти за возможность бегать, играть и резвиться на воздухе! Не надо мне ничего: ни этой нарядной комнаты, которую заботливые родные украшают, как маленький дворец какой-нибудь царевны, ни конфет, ни подарков, ни этих изящных платьиц, лишь бы только быть здоровой! Здоровой-здоровой, сильной, крепкой, как другие. Несбыточная мечта!

20-го мая

Сегодня воскресенье. Приехал папочка, привез мне прелестную музыкальную вещицу для граммофона и фотографический аппарат. Добрый, милый папочка! Он возил меня кататься в коляске по окрестностям Соболева. Ах, я не люблю такие прогулки! Все встречные смотрят на меня, точно я какое-то пугало. Одни — с участием, другие — с любопытством. Еще бы! Девочка в 12 лет больная, на костылях. Незавидная участь!

Нет-нет, лучше спрятаться ото всех, запереться в моей голубой комнатке, не выходить дальше балкона! Пусть никто не видит горя и обиды маленькой убогой девочки.

25-го мая

Сегодня мальчики вернулись с реки и принесли мне целый букет речных кувшинок. Как они славно пахли водой, тиной и еще чем-то вкусным-превкусным!

Ника рассказывал, что, купаясь, он упустил в воду полотенце, а Вите клещ впился в пятку. Он испугался сначала, а потом хохотал ужасно! Оказалось, что это не клещ, а просто прилипла какая-то травка. Счастливые мальчуганы!

26-го мая

Вот и здесь, оказывается, в моем голубеньком гнездышке, как его называют папа и мама, я не избавлена от любопытных глаз.

Пастушок Волька, сын прачки Кузьминичны, проходя мимо моих окон, каждый раз останавливается и подолгу, разинув рот, глядит на все те прекрасные вещи, которые разложены и расставлены у меня на балконе и на подоконниках.

И я читаю явную зависть к моим «богатствам» в наивной рожице этого здорового, рослого крепыша. Глупенький, наивный Волька! Если бы ты знал, как я, в свою очередь, завидую тебе, твоему здоровью, твоим крепким ногам, твоей свободе!

Ты можешь наслаждаться природой, целыми часами проводить в поле, на реке, в лесу. Боже мой! Если бы можно было сделать это, я бы с охотой поменялась моей долей с твоею.

Волька! Волька! Твоя бедность, твои нужды и лишения — ничто в сравнении с моей беспомощностью, слабостью и тем печальным положением, в котором я нахожусь… Не завидуй же мне, глупенький мальчик. И когда ты видишь меня прикован…

Волька не дочитал до конца этой фразы. Шумные возгласы, быстрые шаги и шуршание накрахмаленных юбок сразу наполнили живыми звуками тишину опустевшей дачи. Тетрадка дневника вывалилась из рук мальчика прежде, нежели раскрасневшаяся от быстрой ходьбы горничная Градушиных, Феша, появилась на пороге Талиной комнаты и затрещала звонким голосом на всю дачу: "Ишь ты где, проказник этакий, примостился! И не слышно его! Скажите на милость! Да никак он, разбойник этакий, в барышнином туалете рыться изволил! Батюшки светы, и тетрадка на полу! Барышнина тетрадка… Забыли второпях, как укладывались. А ты уж и обрадовался. На вокзале хватились… Гонку задали, сюда меня отправили, а он тут, видите ли, с барышниными игрушками прохлаждается! Ах ты пострел, пострел этакий, да я тебя!.."

Тут руки Феши довольно недвусмысленно устремились к вихрастой голове Вольки…

Предвидя Фешин маневр, Волька кинулся к окну, вскочил на подоконник, оттуда спрыгнул на землю и через маленький палисадник бросился в поле, а оттуда в лес.

Быстрые ноги резво уносили мальчика, напутствуемого сердитыми криками Феши. Что-то весело дрожало в груди Вольки. Словно какая-то птица билась и трепыхала в ней крыльями. А толстие губы растягивались в беспричинно-радостную улыбку.

Прибежав на опушку, Волька с размаху бросился на зеленый мох и, весь залитый еще теплыми лучами сентябрьского солнца, весело и протяжно крикнул на весь лес.

А недавняя зависть к Талечкиному «богатству» с этого часа навсегда и бесследно исчезла из сердца мальчика.

Первый день

(Быль)

Было восемь часов утра. К небольшому серому особняку, приютившемуся на одной из менее людных улиц Васильевского острова, подкатила извозщичья коляска. Маленькая тонкая фигурка в легкой драповой кофточке с дешевеньким мехом на шее и в старой потертой меховой шапке проворно соскочила с пролетки, отдала деньги вознице и, подхватив в руки тощий, порыжевший от времени, чемодан, легко и быстро вбежав по ступенькам крылечка, позвонила у подъезда.